Там, на удобном диване, подсвеченном снизу, Джованни просто и открыто предложил ей линию кокаина. Лада и раньше пробовала легкие наркотики, но всегда опасалась попасть в зависимость. Сейчас, чувствуя настойчивость Джованни, и, не желая потерять интересного итальянца, она согласно кивнула головой. Джованни ликовал.
Кокаин придал Ладе веселость и раскрепостил настолько, что когда Джованни пригласил ее к себе, она ответила согласием, стараясь быть благодарной за тонкую белую линию, принесшую всплеск радости и обострившую все чувства.
– Тиночка, радость моя, я тебе конфеток купил, – Роман Израилевич стоял в дверях Валентининой комнаты и держал в руках сверкающую золотом картона и прозрачными лентами коробку конфет.
– Роман Израилевич, шоколад вреден для фигуры. Вы хотите испортить мой рабочий инструмент?
– Моисей, до чего ж хорош инструмент! Но я не испортить, – Роман Израилевич сделал шажок в сторону постели, на которой возлежала Тина, – я хочу, что бы у тебя было хорошее настроение, когда девочки кушают шоколад, у них вырабатывается гормон радости.
– Чему ж радоваться Роман Израилевич? – усмехнувшись, спросила Тина, она любила подразнить своего продюсера. – Опять Сара Абрамовна такие сцены написала, что нормальному человеку и в голову не взбредет! И так на протяжении всего сценария.
Уж вы б ее приструнили, что ли.
– Что ты золотце, – Роман Израилевич сделал еще шажок, – Сара Абрамовна пишет самые лучшие сценарии, и влиять на полет ее фантазии я считаю преступлением, все равно, что зарезать курицу, несущую золотые яйца.
– Эта ваша курица натуральная извращенка! – Тина накрутила на палец ярко рыжий локон.
– Не надо радость моя, – Роман Израилевич присел на краешек постели и плотоядно посмотрел на Тинкины прелести, не прикрытые ничем, – Сара Абрамовна приличная женщина.
– Вот попробовала бы сама в этаких позах…
– Золотце, – голос Романа Израилевича просительно дрогнул, – Сара Абрамовна вдовствует уже лет десять.
– То-то и видно, что отстала от жизни, – довольная Тина сладко потянулась. – Не пристало вдове порно-сценарии, как блинчики стряпать.
– Ты же знаешь, Сара Абрамовна – моя родственница, а я родственников без куска мацы не оставляю, – Он протянул покрытую бледными пигментными пятнами руку к Тинкиному бедру. – А какой талантище! К тому же экономлю на сценаристах.
– Жмоты! Уйду я от вас… Меня сам Калашников в Питер приглашал, – выдала лениво Тина. Рука Романа Израилевича, не дотронувшись до ее бедра, нервно дернулась, словно от ожога.
– Уйдешь, уйдешь. Вот в чем лежишь сейчас, в том и уйдешь, – хищно улыбался он, но по испарине выступившей на лбу, было ясно, что Тинкина угроза испугала его. – В чем мать родила, уйдешь, босиком да по снежку.