– Почему не доложила куда отправляешься? – спросил Бернс, подозрительно оглядывая Тину.
– Я что, под домашним арестом? – начала заводиться та.
– Ладно, ладно, – пошел на попятную Роман Израилевич, – вот была бы в короткой юбке, ни за что бы не поверил, что за покупками ездила.
– А мне все равно, верите вы мне или нет…
– Что купила? – поинтересовался Бернс вложением своих денег.
– Не бойтесь, вас не разорила. Может, отпустите служащих? – пожалела Тина вытянувшихся в струнку референта и секретаря.
– Сердобольная какая. Не все им по курилкам шастать, пусть немного поработают.
Бернс вяло махнул кистью, идите мол, и Давид с молоденькой секретаршей шустро покинули кабинет диктатора. Герр Миллер поднял длинное сухопарое тело из кресла, но Бернс удержал его:
– Отто, останьтесь.
Роман Израилевич подошел к своему знаменитому старинному резному шкафу, открыл бар и прихватил за горлышко бутылку коньяка, напоминающую ограненный драгоценный камень. Плеснул на три пальца янтарной жидкости в широкие бокалы и, повернувшись к немцу, сказал:
– Не каждый день наша красавица навещает меня в моем логове. А я скучаю по ней, видит бог.
– О, Тина есть непревзойденни звезда! – поддакнул немец, принимая бокал из рук Бернса.
– Э, э, хорош глазки строить, морда фашистская, – "изящно" пошутил Роман Израилевич, на что герр Миллер неожиданно хрюкнул и затрясся мелким смехом.
Роман Израилевич протянул бокал и Тине, она взяла, бросила спортивную сумку на массивный стол Бернса и оперлась на него стройным бедром.
– Скажи-ка, брат Отто, есть ли на свете, что-нибудь прекраснее женщины?
Герр Миллер отрицательно покачал головой, опустив длинный нос в бокал с эксклюзивным напитком, вдыхая изысканный аромат.
– То-то же, – наставительно проговорил Бернс, – а особенно хороши, наши, северные красавицы.
– Ваши красавицы, Роман Израилевич, в Израиле… – не удержалась Тина.
– Э нет, – хитро прищурив глаз, возразил продюсер, – я, Тиночка, русский, как говорят у вас "до мозга костей".
– Как говорьят? – переспросил, задумавшийся было герр Миллер, но возвращенный в реальность словами Бернса.
– Ах, Отто, вам не понять русского человека, – печально, будто жалея несчастного немца, сказал Бернс.
Герр Миллер, поняв, что ему не предоставят разъяснений, окончательно отстранился от непонятной беседы.
– Ну, чем себя побаловала? Покажи, – неожиданно потребовал Бернс, обратясь к Тине.
Тина на секунду замялась. Не дождавшись ответа, Бернс двумя пальцами расстегнул молнию Тинкиной сумки и с интересом заглянул внутрь. Вывалил содержимое на поверхность стола, чем вспугнул медитирующего герра Миллера. Немец быстро смекнул, что сейчас разразиться "семейная" сцена и поспешил откланяться. На сей раз, Бернс не задерживал его.