— Тише едешь — дело мастера боится! — резюмировал шеф.
Плыли дотемна. Зарубки, которые мы ставили после каждой мели, испещрили всю гребь. А на другой день мелей уже не было. Мы с утра до темна глазели на скалы и надевали друг другу «шубы». Ещё через день непостижимым образом кончились деньги.
— Подсчитали — прослезились! — радовался шеф. Отныне на первое всегда были рожки с маслом, на второе — рожки с тушёнкой, а на третье — сухой кисель.
Плыли беспечно.
— Гляньте, залом! — сказал как-то Лёша.
— И впрямь — залом, — сказал Серёга.
— Ну и что, залома не видели? — буркнул Саня.
Шеф скромно тасовал колоду.
— Гляньте, нас на него несёт, — сообщил Лёша.
— И впрямь — несёт, — сказал Серёга.
— Ну и что, ни разу не несло? — буркнул Саня.
Шеф зевнул и начал сдавать карты.
— Гляньте, переворачивает нас, — обрадовался Лёша.
— И впрямь — переворачивает! — сказал Серёга.
— Ну и что, ни разу не… — начал Саня.
Плот встал на дыбы. Мы дружно сиганули на залом.
— Фотоаппарат моей любимой тётушки! — скорбно вопил Пинкин.
Туз пик, покачиваясь на волнах, плыл в Усть-Ману, чтобы там, впав в великую сибирскую реку Енисей, проделать путь к Ледовитому океану. Мы почесали свои безалаберные головы и стали переворачивать плот. До Каракуши оставалось восемьдесят километров…
>1972