– Хинеста! Донья Флора! – негромко сказал дон Фернандо, а люди, что шли за ним от площади Лос-Альхибес и намеревались довести до тюрьмы, тоже остановились поодаль, чтобы не стеснять узника и молодых женщин, проявив сочувствие, которое толпа питает к обреченному.
Стояли они недолго, но Фернандо успел обменяться с Хинестой несколькими словами, а с доньей Флорой – взглядами. Девушки продолжали путь в Альгамбру, а дон Фернандо – в тюрьму.
Понятно, зачем Хинеста торопилась во дворец: узнав от доньи Флоры, какая опасность грозит Фернандо, она решила еще раз испытать свою власть над доном Карлосом. Только теперь у нее не было ни пергамента, удостоверяющего ее происхождение, ни миллиона, который она внесла в монастырь.
Предполагая, что у ее брата такая же короткая память, как у всех королей Испании, она решила, что для него, как и для всего света, она теперь простая девушка, бедная цыганка Хинеста.
Но она надеялась, что слезы и мольбы, ее искренность смягчат холодное, неприступное сердце дона Карлоса.
Одно обстоятельство пугало ее: вдруг ей не удастся добраться до короля. К ее великой радости, дверь перед ней распахнулась, стоило ей произнести свое имя.
Донья Флора, дрожа от волнения, боясь утратить последнюю надежду, осталась ждать Хинесту у ворот.
Хинеста пошла за царедворцем. Он отворил дверь в покой, превращенный в кабинет, отступил, пропуская молодую девушку, и, не доложив, затворил за ней дверь.
Дон Карлос ходил взад и вперед большими шагами, опустив голову на грудь, устремив глаза в землю, словно тяжкий груз – полмира – лежал на плечах этого девятнадцатилетнего исполина.
Хинеста преклонила колена и застыла в этой позе. Так прошло несколько минут – король, казалось, не замечал ее.
Но вот Карлос поднял глаза, остановил на ней взгляд – из рассеянного он постепенно превратился в вопрошающий – и осведомился:
– Кто вы такая?
– Вы забыли меня, ваше величество? Как же я несчастна! – отвечала цыганка.
Тогда дон Карлос, сделав над собой усилие, постарался припомнить ее: его взор порою как будто яснее видел будущее, нежели картины прошлого.
– Хинеста? – спросил он.
– Да, да, Хинеста, – прошептала девушка, радуясь, что он узнал ее.
– Послушай, – сказал он, останавливаясь перед ней, – ведь нынче или завтра, если ничто не помешает, прибудет гонец из Франкфурта!
– Какой гонец? – не поняла Хинеста.
– Тот, что должен возвестить, кому, мне или Франциску Первому, будет принадлежать отныне империя.
– Бог даст, вам, государь, – отвечала Хинеста.
– О, если я стану императором, – воскликнул король, – я начну с того, что снова захвачу Неаполь, как я обещал папе, Италию, которую я уступил Франции, Сардинию, которую я…