Вот почему после ожесточенного спора в совете, где у Христофора Колумба было только два сторонника – дон Луис де Сент-Анхель, сборщик церковных доходов Арагона, и дон Алонсо де Кантанилья, управляющий финансами Кастилии, – предложение было окончательно отвергнуто, к немалому удовольствию короля Фердинанда и немалому огорчению королевы Изабеллы, сентиментальной особы.
Ну а недруги Колумба – при дворе их было великое множество – считали, что решение принято бесповоротно, и воображали, будто навсегда отделались от потешного чудака, который пытался убедить всех, что по сравнению с услугами, которые он сулил оказать, все прочие услуги ничтожны.
Но они упустили из виду дона Иниго Веласко, князя де Гаро, и его тетку Беатрису, маркизу де Мойя.
И в самом деле, на следующий день после того, как архиепископ дон Фердинанд де Талавера сообщил Колумбу о том, что их католические величества отказали ему, и хотя дон Луис де Сент-Анхель и дон Алонсо де Кантанилья пытались смягчить это решение, но никаких надежд у несчастного мореплавателя больше не оставалось, донья Беатриса вошла в молельню к королеве и с явным волнением попросила Изабеллу соблаговолить принять ее племянника.
Изабелла, удивленная печальным видом своей любимицы, взглянула на нее и, чуть помедлив, произнесла тем ласковым тоном, «каким обычно говорила с людьми, ей близкими:
– Что ты сказала, дочь моя?
Королева Кастилии имела обыкновение нарекать в знак дружбы «дочерьми» своих самых близких подруг, впрочем, оказывала она эту милость нечасто.
– Я сказала, ваше величество, что племянник мой, дон Иниго Веласко, имеет честь просить вас о прощальной аудиенции.
– Дон Иниго Веласко? – повторила Изабелла, как видно, стараясь припомнить, знаком ли он ей. – Да не тот ли это молодой воин, который так отличился во время нашей последней войны при взятии Иллора и Моклина, при осаде Белеса, взятии Хибальфаро и в других ратных делах?
– Да, это он! – воскликнула донья Беатриса, вне себя от радости и гордости оттого, что имя ее племянника всколыхнуло воспоминания в душе королевы. – Да, да, государыня, это он и есть.
– Так ты говоришь, он уезжает? – спросила Изабелла.
– Да, государыня.
– В дальние края?
– Боюсь, что да.
– Что ж, он покидает Испанию?
– Очевидно.
– Вот как!
– Он, словно оправдываясь, говорит, что ныне уже не может быть полезным вашему величеству.
– Куда же он отправляется?
– Я надеюсь, – отвечала донья Беатриса, – что с соизволения королевы он сам ответит на этот вопрос.
– Хорошо, дочь моя, скажи ему, что он может войти.
И пока маркиза де Мойя, почитая своим долгом сопровождать племянника, шла к дверям, королева села и, скорее для видимости, нежели из желания заняться рукоделием, принялась вышивать хоругвь в честь богородицы, полагая, что благодаря ее заступничеству (так удачно сложились обстоятельства) Гранада сдалась – как известно, она капитулировала без кровопролития.