Я уже приняла решение и велела ему войти.
Он держался робко, но сиял от счастья, потому что отец сказал, что нисколько не сомневается в моем согласии. Но, бросив взгляд на меня и увидев, что я бледна и холодна, он вздрогнул и тоже побледнел.
Я подняла на него глаза и стала ждать.
Голос изменил ему, раз десять он пытался сказать о том, что его привело ко мне… Он говорил, и ему, должно быть, казалось, что его слова разбиваются о непроницаемую стену, заслонившую мое сердце.
Вот наконец он признался, что уже давно любит меня и что наша свадьба дело решенное, – так решили наши отцы, и что недостает лишь моего согласия, чтобы он стал самым счастливым человеком на свете.
«Сеньор, – ответила я твердым голосом, ибо ответ я обдумала заранее, – я не могу принять предложение, оказывающее мне честь».
Мертвенная бледность покрыла его и без того бледное лицо.
«Боже мой! Да почему же?» – спросил он.
«Потому что я люблю другого и через семь месяцев стану матерью».
Он пошатнулся и чуть не упал.
Это признание, сделанное человеку, которого я видела нечасто, с которым была так мало знакома, говорило о моем безнадежном отчаянии, – ведь я даже не просила сохранить тайну, я доверилась его благородству.
Он склонился передо мной, поцеловал подол моего платья и вышел, проговорив лишь такие слова:
«Да хранит вас господь!»
Я осталась одна. Я все ждала, что вот-вот явится отец, и дрожала, думая о том, что надо будет во всем признаться; но, к моему великому изумлению, он даже не заговорил об этом.
Перед обедом я попросила передать, что мне нездоровится и что я прошу разрешения не выходить к столу. Отец согласился без возражений и расспросов.
Пролетело три дня. На третий день Беатриса, как и в прошлый раз, объявила о приходе дона Руиса.
Как и тогда, я велела его принять Он так держал себя при расставании, что несказанно тронул меня: было что-то необычайное в том уважении, которое он проявил к бедной девушке.
Он вошел и остановился близ двери.
«Подойдите ко мне, сеньор», – сказала я.
«Мой приход вас удивляет и стесняет, не правда ли?» – спросил он.
«Удивляет, но не стесняет, – ответила я, – ибо я чувствую в вас друга».
«И вы Не ошибаетесь, – проговорил он. – Однако я не стал бы вам докучать, если б это не было необходимо для вашего спокойствия».
«Объясните же мне все, дон Руис».
«Я не мог сказать вашему отцу, что вы отказались быть моей супругой, ибо он велел бы все объяснить, а ведь вы не посмели бы признаться ему во всем, как мне, не правда ли?»
«Предпочла бы умереть!»
«Видите, я поступил правильно».
«А что вы сказали?»