Если я вмешаюсь, я искажу его. Если я попытаюсь быть последовательным, я буду фальшивым. Я могу быть правдивым, лишь, если я останусь доступным для всех противоречий, которые содержит бог.
Это кресло, Субхути, несомненно пусто. И в тот день, когда вы сможете увидеть, что это кресло пусто, что это тело пусто, это существо пусто, — вы увидели меня, вы соприкоснулись со мной. В действительности именно в этот момент ученик встречает мастера. Это растворение, исчезновение... капля росы, вливающаяся в океан, океан, вливающийся в каплю росы. Это одно и то же! — мастер, исчезающий в ученике, и ученик, исчезающий в мастере. И тогда воцаряется глубокое молчание.
Это не диалог! Вот в чем восточные религии достигли высших вершин, чем христианство, иудаизм, ислам — потому что христианство, иудаизм, ислам продолжают цепляться за идею диалога. Но диалог предполагает дуализм, двойственность. Ислам, христианство, иудаизм — религии молитвы. Молитва предполагает, что существует Бог, отдельный от вас, и вы обращаетесь к нему.
Поэтому стала такой известной книга Мартина Бубера — «Я и Ты». Это суть молитвы. Но «я» и «ты»... диалог требует двойственности. И как бы прекрасен ни был диалог, это раздвоение, разделение, это еще не единение. Река еще не впала в океан. Возможно, она подошла очень близко, остановившись на самой грани, но она отступает обратно.
Буддизм это не религия молитвы, это религия медитации. И в этом различие между молитвой и медитацией: молитва есть диалог, медитация есть молчание. Молитва должна быть обращена к кому-то — реальному ли, нереальному, но она должна быть к кому-то обращена. Медитация это вообще не обращение; человек должен просто впасть в молчание, человек должен просто исчезнуть в ничто. Когда человека нет, есть медитация.
Будда есть медитация — в этом его аромат. В эти десять дней мы оставались в молчании, мы оставались в медитации. Главное было сказано. Те, кто не услышал главного... теперь я буду говорить для них.
У этой медитации, воцарившейся здесь на десять дней, было небольшое отличие — и в этом различие между моим подходом и подходом Будды — различие небольшое, но огромной важности. И это должно быть понято вами, потому что я не просто комментатор Будды. Я не просто вторящее ему эхо, я не просто отражающее его зеркало; я — отклик, не отражение. Я не ученый, я не собираюсь подвергать его высказывания научному анализу — я поэт!
Я видел то же самое ничто, которое видел он, и, несомненно, я видел его по-своему. У Будды свой образ, у меня — свой: образ видения, бытия. Оба эти пути достигают вершины, но пути разнятся. У моего пути есть небольшое отличие — небольшое, но глубоко важное, помните.