Сидя под деревьями Рахим улыбаясь, наблюдал, как небо становится темно-синим, и сумерки опускаются над степной равниной. Сегодня был самый лучший день в его жизни.
Едва заметив Турсена, он подбежал к нему, чтобы помочь господину спуститься с лошади.
Но, не двигаясь в седле, Турсен удивленно спросил:
— Что ты делаешь здесь?
— Ты приказал мне сам, чтобы я здесь оставался, господин! — ответил Рахим, счастливо улыбаясь.
— Почему ты не рядом с Мокки и жеребцом?
Бача отступил чуть назад.
— А разве ты не знаешь? Они же уехали! Уехали в Кабул!
— Как в Кабул? Не дождавшись моих последних приказаний? Ведь я же говорил саису… — голос Турсена становился все резче и резче.
— А что я мог сделать? — в отчаянии всплеснул руками мальчик, — Приехал большой грузовик и солдаты от маленького губернатора, а еще у них был приказ от господина главы чавандозов, что Джехола нужно забрать.
— Здесь есть только один господин! И это я! — страшно закричал Турсен, — Вот тебе, неверный бача!
И перегнувшись с седла, он дважды ударил плеткой по лицу Рахима. Ее свинцовые концы порвали кожу на щеках ребенка, и по ним потекла кровь.
Турсен пришпорил лошадь и умчался прочь.
Рахим, не двигаясь, смотрел ему вслед. Он не плакал. Он не сердился на него.
Для него Турсен был самой судьбой.
Маленькая речка, Кирин-дарья текла между двух глинистых берегов на самом краю имения. Лошадь Турсена осторожно сошла с высокого берега в воду и легко перешла речку вброд. В самом глубоком месте вода едва доходила до шпор седока. Сложнее было взобраться на противоположный, скользкий берег. Но вскоре за ним земля стала снова сухой, каменистой и ровной, и после кроткой скачки, Турсен и его гость оказались возле полукруглого плато расположенного у подножья холма, в тени которого лепились несколько бедных домов из коричневой глины.
В середине этой площадки возвышалась большая юрта в староузбекском стиле — полуюрта, полупалатка кочевников, круглая внизу и острая сверху, частью крытая тростником, частью войлоком.
— Калакчак, — прошептал древний старик.
Возле глиняных домов лошадь остановилась, и седоки спустились на землю.
— Эту юрту построил твой дед, — сказал Гуарди Гуеджи, — после того, как купил этот участок земли за несколько суягных овец.
Турсен уставился на него пораженный. Есть ли что-нибудь, чего этот старик не помнит?
Затем он обернулся к крепкому дехканину, который был уже здесь, придя вместе со своим юным сыном из кишлака у подножья холма. Мальчик вскочил на лошадь и ускакал. Турсен отдал дехканину пару приказов, и только после этого задумчиво спросил: