Слева, двадцать белых в зеленую полоску рубах — Катаган. В середине, двадцать кирпично-красных курток — Мазари Шариф. С правого края, двадцать коричневых жилетов, с белой каракулевой звездой на спине, — Маймана.
Урос, одетый, как и все, ехал в середине своей команды чавандозов, так как считался лучшим всадником в Маймане, но ему казалось, что он бесконечно от них далек. То, с каким глупым тщеславием скакали сейчас его товарищи, вызывало у него презрение.
«Им достаточно того, что им дали покрасоваться на этом параде, как дрессированным обезьянам. Ну, да, главное поучаствовать и разделить славу со всеми остальными шестьюдесятью игроками. Но если бы я скакал сейчас здесь с кем-нибудь из них только вдвоем, — то и тогда считал бы этого человека лишним».
Стоя, приложив руку к куле из серого каракуля, Захир Шах приветствовал всадников.
На балюстраде, прямо перед ним, лежал шахский штандарт, который победитель на один год сможет увезти в свою родную провинцию.
«Он принадлежит мне, — думал Урос. — Мне. Этот трофей, который еще не получал ни один всадник степей».
Захир Шах сел. И первое шахское бузкаши началось.
Молча, медленным шагом, подъехали всадники к яме, в которой лежала туша, и окружили ее. Никто еще не двигался.
Но внезапно, в едином порыве, под свист шестидесяти плеток и боевые крики, все лошади рванулись вперед. И в одно мгновение праздничный строй превратился в дикую, перемешанную толпу из наездников и лошадей, из криков, проклятий и плеточных ударов. Лошади вставали на дыбы. Чавандозы, повиснув на боках своих лошадей, касаясь головой пыли, пытались руками, ногтями, хоть как-то дотронуться до туши, чтобы схватить ее и прижать к себе. Но им это не удавалось, и их отстраняли другие всадники, с более сильной и жесткой хваткой.
Но один всадник, на спине которого была белая звезда Майманы, не стремился в эту толчею.
«Да, они тут все более сумасшедшие, чем у нас — усмехался Урос, равнодушным взглядом следя за борьбой, — И здесь и там, эта ожесточенная возня у ямы лишь для растраты сил. Тот, кто сумеет поднять тушу, окруженный со всех сторон другими всадниками, сразу же лишиться своего трофея. Другие тут же выхватят его. И все они это понимают, также хорошо, как и я».
Урос заставил Джехола отступить немного назад.
Он продолжал наблюдать за всадниками, которые боролись друг с другом с бешенством одержимых.
«Нет, я ошибался. Они вообще ничего не понимают».
Их праздничные одежды уже были перепачканы пылью, потом и кровью, а лица не выражали ничего, кроме примитивной дикости.
И Урос размышлял дальше: «Они играют, чтобы играть. Я играю, чтобы выиграть».