Первая уже почти что в бордовом «Москвиче», а вторая еще возмущается реальностью Никандрова: «какое он имеет отношение к тому, что „все произошло“?» Она, эта вторая… а ее столько, что первой места-то не остается!
Так вот, значит, о чем роман на самом деле: о трагедии современной интеллигентки, голова у которой на столько вытеснила прочее, что женщины, собственно, не осталось, несмотря на всю внешнюю привлекательность и женственность. И женщина эта страдает, а от чего? От того, что «вместо чувств, естественных и определенных, ей досаждают мысли, рассуждения и бесконечные ассоциации, которые теснят ее самое, ее жизнь, ее готовность к жизни, снедают жалкий остаток женской судьбы».
Недаром Ирине Викторовне так хочется в курную избу, в бабы: не будь образования, думает она, а будь десяток сынков и дочек — не было бы ей дела ни до НИИ-9 с его отделом информации и библиографии, ни до того, какой у нее муж. Тут и до Никандрова никогда не возникло бы дела!
Естественности ей хочется! И этот ее рывок на пределе, на подходе к сорока пяти — это рывок к естественности, из заалгоритмизованной неживой жизни. Любовь нужна — чтобы упала, как снег на голову, захватила и утащила.
Прогноз погоды, однако, неутешителен. Снегопады не ожидаются. «А как же — от судьбы дождешься! Судьба требует, чтобы любовь и та была создана твоими руками!»
И Ирина Викторовна создает! Однако приходит ли к естественности? Вроде да. Но сколько головы и даже невольного расчета в их любви! Все выверено - и мера чувства, и мера сближения, и мера откровенности. Ровно столько - ни больше, ни меньше. Передозируешь свое чувство — возникнут проблемы. Недодозируешь до нужного уровня — не будет теплоты, а тогда зачем все?
«Да» и «нет» не говорите, черно с белым не носите. Не навязывай себя партнеру, будь «хорошим парнем».
Вот так. Хотела стать женщиной — а выходит — «хороший парень». «Которому не важно, скажут ему что-то ласковое или похлопают по плечу. Который не обидится, если опоздать на свидание и, объяснив причину, спросит: „Лады?“».
А этого Ирине Викторовне и дома хватает. От того и бежала Ирина Викторовна. И к тому же прибежала. Но терпит Ирина Викторовна. Надо!
А когда все кончается точно по графику, что остается думающей женщине, искавшей естественности? Либо все же ее найти и пуститься во все тяжкие, либо придумать себе идеал, да и жить с ним!
И ох как хорошо живет Ирина Викторовна со своим идеалом на острове Жуан-Фернадес! Идеал-то, он идеальный! Он приходит только, когда нужен, деликатно удаляется, когда не нужен, он естественен во всех мыслях и поступках (а как иначе: за что боролись-то?), он откровенен вполне, он… ну, в общем, он идеал.