Красноречивее всего о масштабе инфляции говорят, например, такие цифры. В декабре 1922 года килограмм хлеба стоил около 130 марок, а годом позже – свыше 300 миллиардов (300.000.000.000). В июле 1923 года золотая марка стоила 262 тысячи бумажных, а в ноябре – уже 100 миллиардов (100.000.000.000) бумажных марок. Таким образом, за четыре месяца цена бумажной марки упала в 382.000 раз. Во второй половине 1923 года ежемесячная инфляция составляла около 35.000 процентов. Это значит, что на протяжении полугода цены удваивались в среднем каждые три дня. Особенно высоким уровень инфляции был в октябре 1923 года. В это время денежная система была полностью разрушена. Цены росли такими темпами, что, когда человек приступал к ужину в ресторане, стоимость блюд была одной, а когда заканчивал – уже другой. Заработная плата рабочим и служащим выдавалась два раза в день, и после первой выдачи сотрудников на полчаса отпускали с работы, чтобы они могли хоть что-то купить. Немецкая марка в значительной мере утратила роль денег. В качестве денег широко использовались сигареты. Весь мир обошли фотографии немцев, которые топят деньгами печки и оклеивают ими стены. В условиях резко взлетевших цен на топливо и обои такое поведение было рациональным. Если же деньги использовались для покупок в магазинах, то покупатель должен был катить перед собой тележку, наполненную бумажными деньгами. В обращении ходили купюры достоинством в 200 миллиардов (200.000.000.000) марок. Такая банкнота в ноябре 1923 года стоила меньше, чем пять американских центов, а курс доллара США составил 4,2 триллиона (4.200.000.000.000). По сравнению с довоенными значениями 1913 года цены выросли в 755.700 миллионов (755.700.000.000) раз. Общее количество денег в обращении составило 400.338.326 триллионов (400.338.326.000.000.000.000) марок. Разумеется, такая ситуация имела серьёзные политические причины и ещё более серьёзные последствия. Германия, проигравшая Первую мировую войну 1914-1918 гг., по Версальскому мирному договору обязалась выплатить огромные репарации. Немецкое правительство признало, что в случае невыполнения обязательств страны Антанты имеют право оккупировать значительную часть территории на западе страны. В 1922 году график выплаты репараций был сорван, и в январе 1923 года франко-бельгийские войска оккупировали Рурский промышленный район – 7% немецкой территории, где добывалось 70% угля и выплавлялось 50% стали, производимой в Германии. В ответ немецкое правительство и президент страны, социал-демократ Фридрих Эберт, призвали жителей немецких территорий перейти к «пассивному сопротивлению», то есть не работать на оккупантов и не платить им налоги. С точки зрения Франции и Бельгии это было недобросовестным саботажем, а с точки зрения большинства немецкого населения – недостаточной защитой национальных интересов.