– Где ты раньше был, Колька? Где ты был год назад, черт?
В это время хлопнула дверь и в комнату кто-то вошел, споткнулся обо что-то, чертыхнулся. Это был Стаська. Он зажег спичку, и я увидел его лицо с открытым ртом. Он смотрел прямо на нас. Спичка погасла.
– Опять эта бородатая уродина куда-то смылась, – сказал Стаська и, громко стуча каблуками, вышел из комнаты.
– Зажги свет, – тихо сказала Катя.
Она села на кровать и стала поправлять прическу. Я пошел и долго искал лампочку, почему-то не находил. Потом нашел, взял ее в ладони. Она была еще теплой.
«Да, – подумал я. – Катя, Катя, Катя! Нет, несмотря ни на что, невзирая и не озираясь, и какое бы у тебя ни было лицо, когда я зажгу свет…»
– Что ты стоишь? – спокойно сказала она. – Вверни лампочку.
Лицо у нее было спокойное и ироническое. Она вдруг посмотрела на меня искоса и снизу так, как будто влюбилась в меня с этого, как бы первого взгляда, как будто я какой-нибудь ковбой и только что с дороги вошел сюда в пыльных сапогах, загорелый, видавший виды.
– Катя, – сказал я, но она уже надевала парку.
Она подняла капюшон, задернула «молнию», надела перчатки и вдруг увидела проект.
– Что это?! – воскликнула она. – Ой, как здорово!
– Катя, – сказал я. – Ну хорошо… Ну боже мой… Ну что же дальше?
Но она рассмотрела проект.
– Какой дом! – воскликнула она. – Потрясающе!
Я ненавидел свой проект.
– Топ-топ-топ, – засмеялась она. – Это я иду по лестнице…
– Там будет лифт, – сказал я.
– Это твоя работа? – спросила она.
– Нет, это Корбюзье.
Я закурил и сел на кровать.
– Послушай, – сказал я. – Ну хорошо… Я не могу говорить. Иди ко мне.
– Перестань! – резко сказала она и подошла к двери. – Ты что, с ума сошел? Не сходи с ума!
– Для тебя у меня нет ума, – сказал я.
– Ты идешь к Сергею? – спросила она.
– Я иду к Сергею, – сказала она.
– Ну? – И она вдруг опять, опять так на меня посмотрела.
– Считаю до трех, Колька, – по-дружески засмеялась она.
– Считай до нуля, – сказал я и встал.
«Ну хорошо, разыграем еще один вечер, – думал я. – Еще один фарс. Поиграем в „дочки-матери“, прекрасно. Какая ты жалкая, ведь ты же знаешь, что наш пароль – „да“!»
Мы вышли из дому. Она взяла меня под руку. Она ничего не говорила и смотрела себе под ноги. Я тоже молчал. Скрипел снег, и булькал коньяк у меня в карманах.
На углу главной улицы мы увидели Стаську. Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, и читал газету, наклеенную прямо на стену. В руках у него был его докторский чемоданчик.
– Привет, ребята, – сказал он, заметив нас, и ткнул пальцем в газету. – Как тебе нравится Фишер? Силен, бродяга!