– Вот посмотрите, на что теперь похожи мои лучшие джинсы! – И Черная Майка ткнул ей в нос зловонным грязным комом. – По вашей, между прочим, милости!
– Еще чего!!! – сразу подхватила Алена в том же истеричном тоне. – Нечего бросать свои гнусные портки на чужие балконы и мять цветы, которые не сажали!!!
– А вам нечего бросать в сточные люки то, за что денег не платили!
– Ах, вы, значит, за деньгами пришли?!! – взвыла Алена.
– Да провалитесь вы вместе со своими паршивыми деньгами и не менее паршивыми цветами! – ответил сосед и с силой захлопнул дверь ее квартиры.
Алена, прямо перед глазами которой неожиданно оказалась бежевая дерматиновая обивка, уперлась в нее лбом и самым жалким образом разрыдалась.
– Хочешь, я набью твоему соседу морду? – предложил, выглянув из-за своего компьютера, Стасик Любимов, сотрудник Алены, с которым она уже около двух лет сидела ноздря в ноздрю в патентном бюро.
– А смысл? – спросила она.
– А я бессмысленно. Приду, позвоню в дверь. Он откроет, я дам ему в рыло и уйду. Пусть догадывается, за что.
– Ну уж нет. Он должен знать, за что, чтобы больше неповадно было.
– Могу, конечно, и сказать...
– А что ты скажешь? – обрадовалась Алена и даже хотела записать для него на бумажке от перекидного календаря сортовые названия погубленных цветов.
– Ну... – сразу поскучнел Стасик. – Лучше все-таки ничего не говорить, а то он свое понесет... А там... слово за слово... Можно такое побоище устроить...
– Сдрейфил уже, да? – усмехнулась Алена.
– А он вообще как... ну... в смысле... мышцы? – совершенно не обиделся Стасик. – Качок?
– Да какой там качок... – Алена вспомнила, что когда говорила с соседом, то его глаза всегда находились почти на уровне ее собственных глаз. – Так... мелкий... Недомерок какой-то... Мозгляк, в общем...
– Недомерка мы, конечно, запросто уроем, но, сестрица Аленушка... – Любимов подъехал вплотную к сотруднице на своем стуле с колесиками, – хотелось бы знать, какова будет... плата за услугу?
– Чего-чего?! – сморщилась она.
– Нынче, милая моя, всюду сплошной бартер... ты же в курсе... Я... – он выразительно ткнул себя в грудь кулаком, – пересчитываю зубы твоего недомерка, а ты... В общем, я не прочь бы кое-что повторить... Как ты на это смотришь?
– А ну пошел вон! – Алена изо всех сил отпихнула от себя стул Стасика, и он отъехал на нем к собственному компьютеру.
– Сильна ты, мать, однако... А потому, пожалуй, сама сможешь придушить своего соседа одной левой, – проговорил Стасик и с обиженным лицом уткнулся в компьютер.
Алена, сжав зубы, тоже уставилась на экран монитора. Изображение расплывалось. Ей хотелось плакать, потому что было очень жаль цветы, а заодно и себя. Какой-то поганенький недомерок будет ломать ей налаженную жизнь, а какой-то Стасик Любимов будет тут изображать из себя рокового мужчину! Придурок! Ну, было между ними один раз... кое-что... после юбилея начальника отдела... Так это ж понимать надо, почему! В ресторане все сотрудники были с мужьями и женами. Даже Анна Тимофеевна Посконкина, вдова предпенсионного возраста, притащила с собой какого-то мухортенького мужичка, и только они со Стасиком сидели рядом как два неприкаянных дурака. И, главное, ведь целый ресторан разнообразных мужчин, и никто... никто(!) ни разу не догадался пригласить на танец Алену. Женщины патентного отдела своих мужей держали цепко. Посконкина не выпускала из рук лацканы пиджака своего мужичишки, и Алене пришлось целый вечер танцевать со Стасиком, прижиматься к нему и усиленно делать вид, что у нее тоже все хорошо, а Любимов нравится ей до умопомрачения. Стасик сдуру и спьяну тоже так подумал, увязался ее провожать... ну... и она позволила ему кое-что и даже больше... потому что не железная ведь... Он потом целый месяц к ней вязался с «продолжением банкета», но Алена больше ни разу не дрогнула, и Любимов в конце концов вынужден был отвалить.