Подготовка завершена, теперь можно ехать в Новочеркасск. Нас встретят просторные бульвары и невысокие дома, только подчеркивающие вездеприсутствие все той же шири. Здесь необъятна, как сама степь, Соборная площадь. А на ней воцарилась и над окрестностями – от горизонта до горизонта – возвысилась легкая громада Вознесенского собора. Единая всем, всем общая вертикаль. На Руси только два столичных храма ему первенствуют по величине, Исаакиев в Петербурге и Христа Спасителя в Москве. Эту ширь, эту высь и вобрал в себя будущий философ.
Трудные дроби
«Жизнь есть прежде всего непрерывный континуум, в котором все слилось воедино до неузнаваемости» – вполне отрезвляюще звучат эти слова Лосева. И все же, предупреждение получив, рискну-таки проследить в этом всюду плотном, как скажут математики, континууме только одну ниточку судьбы, не единственную, конечно, да и не особенно вроде бы заметную.
Вот завязка. Мы видим не слишком успешного ученика младших классов гимназии, оценки его табеля из года в год безрадостны. В курсе арифметики, к примеру, не может толком усвоить операции с дробными числами. Скучно, в самом деле: числитель первой дроби умножить на знаменатель второй… потом сделать нечто такое наоборот… Вдруг все изменилось. Начиная с какого-то класса (по нашему нынешнему раскладу – с шестого), Алеша Лосев неузнаваемо преобразился, быстро стал первым учеником. И дроби вполне уяснились. С чего, спрашивается, мучился и учителей мучил?
Многие последующие эписодии, начертанные незримым Драматургом, приходится опускать. Минуло почти три десятилетия, и вот еще картина. Елухая ночь. Яркие созвездия низко нависают и вместе с луной, сомасштабной пейзажу, странно подсвечивают низкие берега. Река Важинка, по которой так удобно сплавлять лес с верховий, впадает здесь в Свирь, а на месте их встречи расположился старинный поселок Важины вместе с недавним советским приобретением, концлагерем у деревушки Олесово. Сухо скрипит снег под сапогами, временами разносится, подчеркивая царственную тишину, эстафета ленивого собачьего лая. И над всей этой северной пустыней возвышаются темные громады пирамид. Воздвигнуты тем же рабским трудом, каким когда-то строили при фараонах для победы над временем. Но здесь не Египет, здесь Россия, пирамиды составлены из отборной древесины, да и предназначена она отнюдь не для вечности, а на экспорт. Вот кто-то дежурит, он из заключенных, из «политических». Прислонился к ровному срезу ствола циклопической сосны, сквозь толстые линзы очков задумчиво смотрит вверх, на звезды – высокий, худой, мыслью далеко отлетевший. Книгу в уме сочиняет.