Берия снова мгновенно перестроился, превратившись из осторожного бдителя внутренней безопасности в широкого, стратегически мыслящего деятеля международного масштаба, четко управляющего всеми службами зарубежной агентуры.
– В Белом доме уже разрабатывается план колоссальной высадки. Это как раз то, о чем нам сообщали из Англии. Сотни кораблей, тысячи самолетов...
– Высадка в Европе?! – Сталин быстро здоровой рукой придвинул к себе коробку «Герцеговины Флор», вытащил трубку из кармана кителя. – А ты в этом уверен, Лаврентий?
– Высадка – это вопрос недель, товарищ Сталин, – уверенно заговорил Берия. – Сведения из самых надежных источников. Только еще неясно, где высадятся. Во всяком случае, на юге, товарищ Сталин, не на севере. Может быть, во Франции, может быть, в Италии, чтобы заодно отрезать армию Роммеля. По всем признакам уже создано объединенное командование операцией. Во главе – американский генерал Эйхен... Эйхенбаум, кажется... какая-то еврейская фамилия, – матово отсвечивающее пенсне на секунду повернулось в сторону полковника Ламадзе.
– Генерал Дуайт Эйзенхауэр, товарищ Сталин, – тут же скромно доложил полковник. Все остатки ужина были уже отодвинуты. На скатерти перед Ламадзе лежала тонкая кожаная папка с последними оперативками.
Сталин бросил на него быстрый взгляд. Как будто дотронулся до ребра кинжалом, подумал Нугзар. Облачко ароматного дыма поднялось над плотной, словно слежавшейся шевелюрой вождя.
– А ты не путаешь опять, Лаврентий? – с мягким юморком спросил он.
В этот страшный момент Берия не успел перестроиться, выдал себя мгновенно запотевшими стеклышками, покатившейся по правой носогубной складке капелькой пота. Оглушить бутылкой по голове, объявить по радио о трагической кончине, заключить сепаратный мир с Германией, все отдать, что потребует Адольф, расшириться за счет британских колоний на Ближнем Востоке, взять Иран... Как себя поведет Нугзар? Ф-ф-у, что только в голову не приходит, ебенаматрена, совсем я чатохлеебуло...
– Почему «опять», товарищ Сталин? – почти жалобно спросил он. – Что вы имеете в виду – опять, товарищ Сталин?
– Ты что, забыл свои ошибочки, Лаврентий? – с прежней мягкостью стал выговаривать ему, словно нерадивому ученику, Сталин. – Забыл, как сигналы о немецко-фашистском вторжении игнорировал? Как наших агентов казнил за распространение паники? Короткая у тебя память, товарищ нарком! Может быть, еще что-нибудь тебе напомнить? Как насчет четырнадцати тысяч польских офицеров, которые бы нам сейчас так пригодились для совместной борьбы со зверем?