На этом месте Сашины размышления прервал заливистый свисток чайника. Она выключила газ, заварила чай, достала из шкафчика нарядные чашки, мельхиоровые ложечки и пакетик с печеньем «Кудесница», которое очень любила и часто покупала. Пересыпав его на тарелочку, она поставила все необходимое на жостовский поднос с крупными красными цветами и понесла в комнату.
Муж Марьяны Тереховой сидел на полу и рассматривал Сашины расписные доски. Она и забыла, что весь ковер был завален ее работами, из которых она хотела отобрать лучшие для новогоднего подарка двоюродным сестрам, которые одни лишь ценили ее творчество.
– А вот и чай, – сказала Саша и вынуждена была поставить поднос на пол, потому что стол был заставлен баночками с гуашью, водой и лаком. Отовсюду топорщили хвосты разнокалиберные кисточки и пестрели яркими пятнами тряпки, о которые она вытирала руки. Саша посмотрела на Влада с таким смущением, будто он уличил ее в извращенных наклонностях, и торопливо сказала: – Сейчас я все уберу… или, может быть, пройдем в кухню? Там ничего такого не валяется. Все чисто.
– Подождите, Саша, – растерянно посмотрел на нее Терехов. – Это… ну то, что валяется, как вы выразились… это все ваше?
– Мое…
– То есть это ваши работы?
– Мои.
– Вы все это сами? – продолжал он удивляться.
– Ну разумеется, сама… – улыбнулась Саша, радуясь его интересу и удивлению. – Какой вы чудак… Кто же ко мне будет приходить, чтобы тут расписывать доски?
– У вас есть художественное образование? – деловито осведомился Терехов.
– Образования нет, но в детстве я несколько лет училась росписи по дереву у одной замечательной женщины, пока она…
– Пока она что?
– Пока она не умерла.
– Извините, я не хотел… – смутился Терехов.
– Да что вы в самом деле! Это было очень давно, – рассмеялась Саша. – Я училась тогда в седьмом классе. Как говорится, все быльем поросло.
– Но работы-то нынешние, правда? Они красками пахнут и лаком. – Он поднес одну из досок к лицу и, как показалось Саше, с удовольствием вдохнул острый запах.
– Работы всякие. И нынешние, и старые…
– Вы где-нибудь их выставляли? – поинтересовался Терехов.
– Да вы что! Кто же их возьмет на выставку? Их даже перекупщики изделий народных промыслов не возьмут.
– Почему? – удивился он.
– Потому что нет такого промысла. Одни только мои фантазии.
– Но ведь это же здорово! – восхитился он, и Саша почувствовала острую благодарность к нему за это.
– Вы находите? – осторожно спросила она.
– Нахожу. Я, конечно, не специалист. У меня тоже нет никакого образования, ни художественного, ни искусствоведческого, но я нутром чувствую красоту.