12 июня, в первом же туре, Ельцин одерживает внушительную победу: 57,35 процента голосов. Его основной соперник и одновременно земляк-уралец – бывший премьер Николай Рыжков – отстал аж на целых три корпуса: он набрал меньше 17 процентов. Об остальных четырех претендентах и говорить не приходится.
Горбачев совершил очередную фатальную ошибку, фактически проспав эти выборы. Но, с другой стороны, что мог он противопоставить нахрапу и натиску Ельцина? В России образца 1991 года у Бориса Николаевича просто не было конкурентов.
В связке с Ельциным кандидатом в вице-президенты шел бывший летчик-афганец Александр Руцкой. К этому персонажу нам придется возвращаться еще не раз, но сейчас остановимся лишь на ключевом и очень показательном моменте: каким образом выбирали тогда второго человека в стране.
Понятно, что в тандеме с Ельциным мог выступать кто угодно, хоть черт в ступе. При ельцинской популярности, максимум, на что способен был его напарник – добавить каких-нибудь пару процентов голосов.
Ельцин долго метался, не решаясь остановить выбор на ком-то из верных соратников. Варианты рассматривались самые разные: Собчак, Попов. «Серый кардинал» Бурбулис – и вовсе без лишней скромности предлагал сам себя.
Велись переговоры с Вадимом Бакатиным – Горбачев выдвигал его, дабы оторвать у демократов часть голосов – но тот вежливо отказался. (Для справки: к финишу он пришел последним.)
Наступил уже заключительный день регистрации, а Ельцин все не мог определиться. Тут-то его спичрайтер (или, говоря по-простому, литературный негр) Людмила Пихоя и предложила кандидатуру Руцкого. Он, дескать, красивый, видный, усатый; опять же – форма к лицу. Все бабы и коммунисты – наши (в Верховном Совете Руцкой образовал группу «Коммунисты за демократию»). И Ельцин, на свою голову, согласился. («Идея сразу понравилась мне своей полной неожиданностью», – пишет он в «Записках президента».)
Эта небольшая иллюстрация, раскрывающая внутренние механизмы высокой политики, думается мне, весьма поучительна.
То есть для того, чтобы стать вице-президентом огромной страны – фактически вторым человеком в государстве – не нужно ни способностей, ни особых талантов. Пышные усы да красивый мундир: вот и все слагаемые успеха.
Похоже, Борис Николаевич, как и большинство не служивших в армии мужчин, питал патологическую страсть к военной форме.
(Помню, как в 1999 году, когда пребывал он уже в глубокой прострации, на каком-то торжественном событии – кажется, возложении венков к могиле неизвестного солдата – принялся любовно оглаживать генеральскую шинель Сергея Степашина. «Красивая форма, – говорил он, перебирая пальцами золоченые пуговицы. – Красиво, понимашь».)