Первую свою дачу Ельцины купили еще в 1989 году, точнее не дачу даже, а жалкий клочок земли – 15 соток, по соседству с Коржаковым, в деревне Молоково, 52-й километр Егорьевского шоссе.[42]
Ельцины жили тогда в неказистом казенном домишке в совминовском поселке Успенское. После размаха дач Политбюро – Вешек, «Москва-реки-5» – Успенское казалось им Гарлемом.
Борису Николаевичу очень хотелось заполучить наконец свою, личную дачу, где не будет вездесущих соседей и любопытствующих глаз. Он даже вручил Коржакову 1200 целковых и велел найти на эти деньги стройматериалов, однако дефицитные комплекты бревенчатых домов, раздобытых по блату в Шарьинском ДСК, так и не пригодились. У Ельцина быстро сменились вкусы. Став президентом, он мгновенно занял бывшую дачу Горбачева «Барвиха-4» с участком в 66 гектаров, а вслед за ней еще и особняк «Горки-9» (более 80 гектаров).
Но мечта о собственном, кровном уголке царственную семью по-прежнему не оставляла. И в 1992 году Ельцин приобретает бывшую дачу Максима Горького в Горках-10 с довольно скромным для пролетарского писателя наделом в 4 гектара. По тогдашним законам, правда, максимальный размер земли, который мог выкупаться в личную собственность, не должен был превышать 15 соток. Исключение делалось только для военных пенсионеров: им дополнительно нарезалось еще по 10 соток.
По счастью, еще в Свердловске будущий президент был произведен в полковники запаса, а посему администрация Одинцовского района с легким сердцем передала ему означенный участок «по нормативной цене для индивидуального дачного строительства»: 25 соток – в собственность, остальную землю – в аренду с правом выкупа. (Он выкупит ее в 1995 году, на основании своего же собственного указа «О регулировании земельных отношений».) Конечно, было это не совсем юридически чисто – речь-то шла об армейских отставниках, а вовсе не об офицерах запаса, коими являются все без исключения выпускники гражданских вузов: но кому охота была крючкотворствовать из-за каких-то десяти соток…
В те былинные уже времена Ельцин и его домочадцы вполне довольствовались немногим. Когда семья засобиралась однажды на отдых в Грецию, и президент узнал, что поездка обойдется примерно в двадцать тысяч долларов, реакция его превзошла все ожидания. Он кричал, топал ногами. Естественно, ни в какую Грецию никто не поехал.
Но чем больше времени проходило с момента его избрания, тем все сильнее засасывала семью жажда роскоши. Ни о какой борьбе с привилегиями они уже не помышляли. От былой скромности и показного аскетизма не осталось и следа.