Она следует за властелином мимо фонтанов, бассейнов, клумб, гадая, овладеет ли он ею здесь, на влажной от водяной пыли каменной скамье, или там, на траве, в тени огромного баньяна. Интересно, снимет ли он при этом свой сказочный наряд? Тогда он много потеряет в своем величии. А может быть, и нет…
Две молоденькие девушки выскочили при их появлении из беседки и в два прыжка – только вздулись вслед за ними их саронги – исчезли из поля зрения.
– Я знаю, вы любите и девушек. Хотите развлечься с какой-нибудь этой ночью?
Она запротестовала:
– Господи! Кажется, все знают обо мне все! А я в Бангкоке всего три недели. Есть ли здесь хоть один, кому обо мне не рассказали…
– Во всем городе, наверное, есть… Но в этом дворце такого не найти. И все так долго ждали вашего появления, и все восхищены вами.
– Почему? Мне кажется, здесь такое множество женщин…
– Можно любить только сестер-близнецов, или настоящих, или сиамских, сказал когда-то один знатный человек. Так что совершенно естественно, что мы вас любим.
– А что Анна-Мария Серджини, она не из ваших сестер? – спросила все еще не усмиренная Эммануэль. Но принца нелегко было вывести из равновесия.
– Кто может это сказать? – ответил он мягко. – Иногда надо прожить всю жизнь, чтобы встретить брата. Или даже несколько жизней.
– Вы верите в переселение душ?
– Я ничего не знаю об этом. Я даже не знаю, смертны ли мы.
– Да, я знаю только, что я не хочу умирать.
– Значит, вы и не умрете.
Он посадил ее на ступеньку мраморной лестницы, спускавшейся к небольшому бассейну.
– Послушайте-ка стихи. Их написал молодой китаец, инженер, наш современник:
Гора – моя подушка,
Небо – моя крыша,
Завтра я взорву гору,
Но небо никогда не упадет.
Эммануэль проглотила комок, застрявший у нее в горле.
– Я знаю, что делать с моей жизнью, – сказала она. – Но что мне делать с моей смертью?
Принц посмотрел на нее с симпатией:
– Конфуций сказал: «Мы не знаем жизнь. Как можем мы знать смерть?». Зачем мучить себя?
– Я никогда не думала об этом, но потом появилась Анна-Мария, спросила меня о смысле жизни, и теперь это не выходит у меня из головы.
– Вы вольны размышлять обо всем, о чем захотите, – проговорил медленно принц. – «Но вы не должны закрывать глаза руками, потому что жизнь и конец ее непроницаемо таинственны, и только Бог появляется в конце. После этого вы начнете жить в постоянной боязни Бога. Велико ли усовершенствование?».
Эммануэль хотела бы усмехнуться, но ей было грустно. Принц как будто хотел ее утешить:
– Ваш соотечественник Батай сказал очень мудро:
«Не хочу показаться хвастливым, но по мне смерть – самая смешная штука в мире».