Ну как тут было не рассмеяться! У Марио была очаровательная манера уходить от трудный вопросов.
Некоторое время они говорили только на гастрономические темы. Квентин принимал самое скромное участие в разговоре, хотя Марио, как вольтижер, перескакивал с одного языка на другой. Эммануэль пела совершенно искренние гимны столу и буфету. Она признавалась, что до сих пор не придавала серьезного значения этой стороне жизни, но сегодня познала еще одну радость земного существования.
– Если вы не считали гастрономию самой большой радостью жизни, то что же тогда занимало ее место? – осведомился Марио.
Эммануэль поняла, что беседа направляется к другим высотам. Она призадумалась. Как ей ответить, чтобы остаться в тоне этого дома и в то же время не кинуться слишком откровенно навстречу намерениям хозяина? «В конце концов, я пришла сюда распутничать, а не заниматься философией», – сказала она себе и произнесла вслух тоном как нельзя более естественным:
– Главное – много наслаждаться!
Марио высказал скорее не одобрение, а нетерпение.
– Конечно, конечно, – сказал он, – Но разве все равно, как наслаждаться?
Эммануэль не думала над смыслом ответа, ей просто хотелось спровоцировать Марио.
– Наслаждаться – и все тут!
– Бедный бог, – вздохнул Марио.
– Вы переходите к разговору о религии? – удивилась Эммануэль.
– Я взываю к богу эстетики, – отозвался Марио. – Вы должны лучше узнать законы этого бога. Я говорю об Эросе.
– Вы полагаете, я не умею ему служить? – парировала Эммануэль. – Это бог любви.
– Нет, это бог эротизма.
– Ах, вот вы о чем…
– А разве есть другой бог? Но вы, кажется, не очень-то о нем знаете.
– Ошибаетесь, очень хорошо знаю.
– Правда? И что же вы знаете об эротизме?
– Эротизм – это… Как бы точней… Культ чувственных наслаждений, свободный от всякой морали.
– Ничего подобного, – Марио просто возликовал. – Все обстоит как раз наоборот.
– Ах, это культ невинности?
– Прежде всего не культ. Это торжество разума над мифами. Это не движения чувств, а упражнение ума. Не эксцессы наслаждения, а наслаждение эксцессами. Это не распущенность, а строгие правила. Это – мораль!
Эммануэль беззвучно зааплодировала:
– Браво! Это очень мило.
– Я говорю серьезно, – остановил ее Марио. – Эротизм – не учебник развлечений для общества. Это – концепция человеческой судьбы, мера, канон, кодекс, церемониал, искусство, школа. Это еще и наука, вернее, плод последней из наук. Его законы основаны на разуме, а не на вере. На доверии, а не на страхе. И скорее на вкусе жизни, чем на мистике смерти.
Он снова остановил жестом готовящуюся что-то ответить ему Эммануэль.