- А она... Настя... хвасталась... При всех хвалилась.
- Ну, пойдем под качели... Я при Насте и при всех скажу, что врет она, глупая. Пойдем!
- Что ты, что ты, Артемий, да можно разве! Батюшка и матушка осерчают.
- Так поверь же мне, Любушка... Поверь, желанная... Только о тебе и думаю, только и свету что ты...
Львов обнял талию девушки и с неудержимою горячностью говорил о своей любви, о том обещании, которое дал ему Кошкин, о грядущем счастье, ради которого он и взялся исполнить поручение ее отца. Сомневаться в искренности слов юноши было невозможно, и Любуша опустила к нему на грудь свою прелестную головку, жадно внимая его уверениям.
- А я вчера все плакала, - созналась Люба. - Пришла Настя и начала хвастаться, говорить: только на нее и смотрел ты все.
- Любушка, радость моя, дай ты мне крест на твоей монисте, поцелую я его... Веришь ли, что крестом шутить не стану?
- Верю, Артемий, верю! - улыбаясь сквозь слезы, прошептала Люба. - И ты не гневайся, милый, очень уж обидно мне стало... Променял на Настю!..
- И в мыслях не было!
- Люди толковали...
- А ты вздорных слов поменьше слушай.
Влюбленная парочка нежно ворковала, передавая друг другу грустные впечатления последних дней, когда под влиянием пустой болтовни Насти между ними появилось охлаждение.
- Теперь никому не поверю! - прижимаясь ко Львову, говорила Люба.
- И не верь! Твой отец обещал, что неволить не станет и со сватами в разговор не пойдет. Его слово крепкое. Да и ты, Любушка, в отца характером. Не думаю, что забудешь.
- Ты только не забудь, Артемий, а я навеки буду твоей!
Глава III
В ПУТИ, В ДОРОГЕ
Князю Юрию было не хуже и не лучше, а братья больного набирали силу, распоряжались, покрикивали на слуг и даже, что особенно поразило Кошкина, вздумали заглянуть в кладовые и подклети, чтобы заранее сообразить, много ли чего останется после умирающего и как повыгоднее разделить оставшееся.
"Невиданное это дело... неслыханное, - думал старик, качая головой. Старшему брату глаза не привелось закрыть, а уж они шныряют, рыщут, точно татарва... Не, лучше под Москвой быть... настоящей силушке поклон нести..."
Встретив на дворе Артемия, старик шепнул ему:
- Собирайся, молодец! Как стемнеет, с Богом в путь!
- Твоего слова ожидаю, Михайло Иванович. Прикажешь - хоть сейчас! - с готовностью отвечал юноша.
Кошкин задумался.
- Оно бы лучше было той же ночью ехать, - вымолвил он, - да опоздал я малость. Полагал, не полегчает ли нашему князю. Не, не встать ему, соколу ясному, а воронью не дам хозяйничать! Да, Артемий, ступай, поклонись московскому орлу-батюшке, бей челом, расскажи все по правде и... крест поцелуй, а за тобою и мы поцелуем!