Молоко постепенно заполняло ведро. Джон выдоил остатки молока из двух передних сосков. Движения его были почти автоматические, отработанные годами практики – доить он научился еще в детстве.
Джон давно для себя решил, что дойка – очень успокаивающее занятие. Она освобождает голову для разных мыслей. Можно, например, подумать о том, какое поле надо распахать, или о том, когда созреет пшеница и настанет пора убирать зерно. Или же можно помечтать о жене брата. Джон сознавал, что его влечение к ней постыдно, и это наполняло его мысли неизъяснимой горечью.
«Не возжелай жены ближнего твоего…» – эта старая заповедь пронзила его сознание, и он виновато вздохнул. Джон не раз заглядывался на прекрасную Сару, заглядывался глазами, полными желания обладать ее красотой, теплом, нежностью.
«Удивительно, почему я не зашел дальше», – подумал Джон. Он, впрочем, никогда не мог представить себя с ней, с женой своего брата, в постели. Когда он доходил в своих мечтаниях до этого момента, он обычно вскакивал с кровати и выходил на крыльцо, долго смотрел на звездное небо и постепенно усмирял свою похоть. «Я все же тебя не предал, брат», – подумал он.
Его внутренний взор обратился к последней женщине, с которой он был близок. Это была тоненькая, проворная, гибкая, как змея, девушка из Виллоу-Ран, захудалого городишки с баром и магазинчиком, в двадцати милях вверх по реке. Там даже не было церкви, и местные жители отправлялись в Миль-Крик на воскресную службу. Но в этом городке на углу главной улицы стоял двухэтажный домик, в котором жили две самые красивые девушки в Миссури, – это была тихая гавань для его одинокого сердца. Таланты девушек даже превосходили их красоту, и Джон вспоминал о них с улыбкой. Он приходил туда злой, измученный, совсем не в духе, а уезжал домой радостным и умиротворенным.
И тут он подумало стройных формах Лотти, прикрытых невзрачной материей. Вспомнив ее босые ноги, легко ступавшие по половицам в доме, пока она сновала от плиты к столу и обратно, он улыбнулся. И подумал о пышных волосах, струившихся по ее плечам и спине. Он вспомнил, с каким ужасом она смотрела на него тем первым утром, сидя в кровати брата.
Второй раз за день Джон замечтался – замечтался о мягкости женского тела, о запретных, но таких желанных прикосновениях…
Джон встряхнул головой, стараясь избавиться от этого наваждения. С удивлением и испугом он вдруг понял, что Лотти как-то незаметно, но уже прочно заняла в его душе место Сары.