– Да вы, оказывается, хорошо о них осведомлены.
– Что поделаешь, это часть моей работы – знать все о богатых и влиятельных семействах. Для политика это очень полезно.
Джиллиан вспомнила затравленное выражение; мелькнувшее в глазах Грэма.
– Он кажется печальным.
– Естественно. Его, конечно, воспитали англичане, но из-за них ему приходилось жить среди этих отвратительных грязных безбожных арабов.
Музыка стихла, и Бернард проводил ее до места. Он искал глазами герцога.
– Знакомство с его светлостью может оказаться для меня весьма полезным в парламенте. Будьте с ним остроумной и обаятельной и ни в коем случае не пытайтесь умничать. – Он легонько взял ее за подбородок. – Никаких причитаний о плачевном состоянии английской экономики.
– Почему? Наша экономика действительно в плачевном состоянии, – возмутилась она.
– Джиллиан, оставьте умные разговоры мужчинам. Ваша очаровательная головка просто не выдержит таких бесед, – рассмеялся он в ответ.
«Да уж тебе-то откуда знать? Ты вечно боишься перетрудить свою бедную голову, – подумала она. – Если бы твой череп вскрыли, то обнаружили бы там только это отвратительное макассаровое масло, которым ты мажешь волосы».
– Хорошо, Бернард, конечно, – ответила она.
И он удалился. Скорее всего, он составит ее отцу партию в вист. Сердце Джиллиан бешено колотилось от предчувствия и смятения, когда к ней направлялся герцог. Жестом он пригласил ее на танец. Она так же молча приняла приглашение. Грэм приобнял ее за талию. Казалось, его прикосновение обжигает, как горящий уголь, даже сквозь материю. Заиграла музыка, и они начали танцевать.
Она опять в его объятиях, но на сей раз на виду у всех. Одетая. Сейчас ее рука замерла на его широком, покрытом черным шелком плече, но пальцы помнят, как бугрились эти мышцы, когда их тела сливались воедино…
Хотя она очень волновалась, танцевать с ним ей было гораздо легче, чем с Бернардом. Он прекрасно вел в танце, а Джиллиан отклонялась назад, чтобы украдкой взглянуть на него.
– Ты недвусмысленно дал понять, что нам не стоит больше видеться. Зачем было приглашать меня на танец? – прямо спросила она.
– Может, хоть так нам удастся поговорить, чтобы нас не подслушали.
– Отлично. Говори.
– А ты прямолинейна, – рассмеялся он.
«Только с тобой», – подумала она. С другими она вела себя тихо, как рыжая мышка. С другими она была лишь собственной тенью.
Он проделал крутой разворот, и она без усилий последовала за ним. Они будто стали одним целым, как вчера. От воспоминаний она покраснела. Только бы он не заметил!
– Тебе очень идет румянец, – сказал он.