Пока Ианта собирала вещи – туалетные принадлежности, одежду, обувь и недочитанную книгу, – Алекс забрал из холодильника продукты.
– Ничего не забыла? – напоследок спросил Консидайн.
– Ничего. Разве что захватить примус? Или светильник?
– У меня все это есть.
Они погрузили вещи в «рейнджровер» и отправились в путь. Бросив взгляд на сидевшего за рулем Алекса, Ианта в очередной раз удивилась непроницаемости его лица. Ей казалось, что столь развитое в нем чувство ответственности принудило его везти ее в свой дом и из-за этого он сердит на нее. Но лицо Алекса ничего не выражало, кроме сосредоточенного внимания.
На полпути Ианта огляделась по сторонам:
– Крики[2] еще не поднялись.
– Еще не выпало достаточного количества осадков.
Она кивнула и подхватила эту наиболее безобидную тему разговора:
– Из-за того что крики не впадают в наши озера, туда не стекает всякая грязь.
– Это объясняет чистоту озерной воды.
Ианта подумала, что Алекс издевается над ней, поддерживая ее бессмысленную болтовню. Она замолчала.
Когда они приехали и Алекс проводил Ианту в гостиную, она возобновила разговор:
– А где же Марк?
– Я отослал его к сестре, их дом недалеко отсюда. Сестра осталась одна, и он за нее беспокоится.
Ианте стало неловко: когда охранник предупреждал ее о приближении циклона, она даже не подумала о его собственной безопасности. Как бы оправдываясь перед собой, она произнесла:
– Мне почему-то трудно представить Марка в кругу семьи.
Алекс пожал плечами:
– У всех у нас есть родственники, даже если с ними потеряна связь.
– Может, у всех и есть, но у меня почему-то нет, – возразила Ианта, – мой отец покинул нас, когда мне исполнилось семь. Он ушел от моей матери к другой женщине, в другую семью, и перестал мною интересоваться.
– Бросил вас на произвол судьбы?
– Он обеспечил мать деньгами, заплатил за то, чтобы я училась в хорошей школе и затем в университете. Из вещей я имела все, что только могла желать.
– Понятно – ты имела все, кроме отца. А что же твоя мать?
– Когда я уехала учиться в университет, она покончила с собой. – Ианта отошла к окну и продолжала, стоя к Алексу спиной: – В предсмертной записке она написала, что после моего отъезда ее жизнь потеряла смысл. Можно сказать, обвинила меня в своей смерти.
– Она что же, предупреждала, что покончит с собой, если ты уедешь?
– Таких условий она не ставила. Но мне хотелось уехать из дома, я устала от претензий матери, я была беззаботной и безответственной, мне хотелось свободы, а для матери контроль надо мной был единственным смыслом существования. Мы часто ссорились из-за этого. Я же не знала тогда, как ей нужна и как сильно она меня любит!