Мужчина остановился и глубоко вздохнул. Все стояли, уставившись на него. Обычно молчаливый Джонс и за целый день не говорил так много слов. И когда все повернулись, чтобы посмотреть, как Корд отреагирует на эту горькую правду, осел пришел в движение.
Издав резкий звук, сбросив все со спины, лягая задними ногами всех и вся на своем пути, он понесся через лагерь, перепрыгнул через костер, опрокинув кофейник и облив тех, кто сидел вокруг него.
После минутной немой сцены, все вскочили и начали охотиться за маленьким циклопом, понося его проклятиями и хлопая шляпами по мускулистым бедрам. К всеобщему удивлению, именно Джонти, изловчившись, ухватилась за болтающуюся веревку и повисла на ней, пока ей на помощь не подоспели крепкие руки Корда. Ее глаза лучились от смеха над тем, как пятеро людей гонялись за одним упрямым маленьким животным.
— Он перевернул в лагере все вверх дном, правда? — Джонти сердечно и умиленно рассмеялась.
Но Корд по-другому отреагировал на ее замечание. Его хмурый вид и широкая спина, повернувшаяся к ней, были убедительнее любого ответа.
— Не позволяй ему обижать себя, парень, — Джонс заметил обиду в голубых глазах. — Давай-ка навьючим этого проказника.
Он взял веревку из рук Джонти и больно ударил по гладкому ослиному заду.
— Теперь он будет себя правильно вести. Он уже вымотался.
Пока Джонти обучалась всем тонкостям и специальным узлам правильной упаковки, Ред поставил другой кофейник и поджаривал на сковородке соленую свинину. Понч должен был поставить закваску для выпечки в железной кастрюле.
Понч[1] получил свою кличку, которая теперь была единственным именем, под которым его знали, из-за большого живота, свисающего над ремнем. Ему было около сорока, и его не любили в мужской среде. Он был сплетником, приносящим одни неприятности.
С самого начала он действовал на Джонти раздражающе, вызывая в ней какое-то инстинктивное недоверие. Она знала, что его заплывшие глаза изредка украдкой наблюдают за ней, и Джонти решила стараться не оказаться наедине с ним. Несмотря на то, что он знал о ней, как о мужчине, для его похотливой натуры это не имело никакого значения.
Во время завтрака все молча и с аппетитом поглощали пищу. Джонти с жадностью все съела. Никогда ей еда не казалась такой вкусной.
Едва Джонти успела проглотить последний кусок свинины, как Корд встал и скомандовал, собирая грязные железные миски:
— Джонти, налей нам кофе, а затем поедем.
Сдержав вздох, она поднялась, рассеянно подтянула съехавшие брюки и отряхнула с них пыль. Подняв глаза, Джонти заметила, что Корд с отвращением смотрел на нее, и с опозданием осознала, что эти движения были чисто женскими. Смутившись, она опустила ресницы и взяла кофейник.