Я уже собирался крикнуть по-бриттски, что не замышляю зла, когда из полумрака раздался голос.
— Бросай сюда меч! — приказали мне по-саксонски.
— Подойди и возьми, — предложил я. Повисло молчание.
— Твое имя? — осведомился голос.
— Дерфель, сын Эллы.
Я бросил им имя отца, словно вызов, и, должно быть, это их смутило, потому что снова раздался невнятный гомон, а минуту спустя шестеро воинов, продравшись сквозь заросли ежевики, вышли на прогалину. Все — в шкурах с густым мехом (саксы носят такие вместо доспехов), и все — с копьями. Один — в рогатом шлеме, по всей видимости предводитель, — направился вдоль обочины дороги ко мне.
— Дерфель, — промолвил он, останавливаясь в пяти-шести шагах от меня. — Дерфель, — повторил он. — Слыхал я это имя, да только оно не саксонское.
— Так зовут меня, — отвечал я, — а я сакс.
— Сын Эллы? — подозрительно переспросил он.
— А то.
Мгновение он разглядывал меня. Высоченный, из-под рогатого шлема выбивалась буйная русая грива. Борода доходила чуть не до пояса, а усы свисали до верхнего края кожаного нагрудника, надетого под меховым плащом. Верно, местный вождь, а не то так воин, отвечающий за охрану этой части границы. Он покрутил ус свободной рукой, выпустил — завитки распрямились сами собою.
— Хродгара, сына Эллы, знаю, — задумчиво протянул он. — Кюрнинга, сына Эллы, зову другом. Пенду, Иффе и Сэболда, сынов Эллы, видел в битве, но Дерфель, сын Эллы? — Воин покачал головой.
— Он перед тобой, — отозвался я.
Сакс взвесил на руке копье, отмечая, что щит мой по-прежнему висит у седла.
— Слыхал я о Дерфеле, друге Артура, — обвиняюще проговорил он.
— Он перед тобой, — повторил я. — У него дело к Элле.
— С бриттами Элла никаких дел не имеет, — отрезал воин, и его люди одобрительно заворчали.
— Я сакс, — парировал я.
— Так что у тебя за дело?
— О том услышит отец мой — от меня. Тебя оно не касается.
Воин обернулся и жестом поманил своих людей.
— Нас — касается.
— Твое имя? — резко осведомился я.
Он замялся было, затем решил, что, назвавшись, ничем особенно не рискует.
— Кеолвульф, сын Эадберта.
— Что ж, Кеолвульф, — промолвил я, — уж верно, мой отец вознаградит тебя, когда узнает, что ты задержал меня в пути? Чего ждешь ты от него? Золота? Или смерти?
Я, конечно, блефовал. И блеф сработал. Я понятия не имел, обнимет ли меня Элла или убьет, но Кеолвульф и впрямь страшился королевского гнева — страшился достаточно, чтобы неохотно позволить мне проехать и снабдить эскортом из четырех копейщиков. Они-то и стали моими проводниками в глубь Утраченных земель — все дальше и дальше.