— Древний и могущественный? — хмыкнул Дэвид.
— Обязательно. Темный и ужасный. Но в глубине души благородный… Хм, я бы подумала. Это было бы очень романтично.
— Все, я побежал на занятия.
— Ага. — Прощаясь, Лайла помахала рукой. — Увидимся!
Процесс составления монограммных заклинаний (именно им почти полностью был посвящен курс прикладной ритуалистики) всегда вызывал у Дэвида ассоциации с японской каллиграфией. Сами монограммы — графические отображения Форм, соединенных в одну конструкцию — чрезвычайно походили на сложные иероглифы, включавшие в себя несколько десятков элементов — прямых черт, изгибов и петель. Не узор и не надпись, а что-то среднее, каждое монограммное заклятье с чисто эстетической точки зрения казалось подлинным произведением искусства. В асимметричном рисунке ощущалась какая-то иная, потаенная гармония; при желании рисунок можно было рассматривать часами. Ошибок при начертании не допускалось, каждую линию следовало выводить уверенно, не торопясь и не медля. Остановка, сомнение, ошибка сводили все прилагаемые усилия на нет, ибо акт начертания Знака одновременно являлся и актом Творения. Рисунок следовало создавать в едином бесстрастном порыве, когда вся воля, все естество устремляются в одном направлении. Если такая воля, очищенная от всего лишнего, вела руку мага, из сплетения линий рождалось волшебство — губительное или благостное, по выбору того, кто творил его. Если закрадывалось сомнение в своих силах, или внимание отвлекалось на что-то ещё, или мастерства оказывалось недостаточно — все рассыпалось. Незримые токи стихийных сил оставались на одной стороне бытия, линии, проведенные на бумаге — на другой, зримой, соединения не происходило, не случалось и чуда.
В своей прошлой, теперь уже почти забытой жизни художника Дэвид одно время увлекался стилем «сумие»; хотя его интерес был достаточно поверхностен и сопутствующей восточной философией он толком так и не проникся — тем не менее полученные в юности навыки теперь весьма пригодились. Он не был лучшим учеником в группе: пока шло предварительное, лексическое комбинирование Форм, он в лучшем случае оставался крепким «середнячком» — многие его сокурсники составляли заклятья из Форм гораздо быстрее и реже допускали ошибочные, несочетаемые комбинации — но когда дело доходило до графического исполнения, Дэвид нередко справлялся быстрее прочих. Эта маленькая победа радовала его, пожалуй, даже сильнее, чем двадцать тысяч сийтов, вырученных за сердце Юийдиальи. Мир волшебства слишком часто тыкал его носом в грязь, в осознание собственной ничтожности и бесталанности, окружающее общество не забывало регулярно напоминать, что он — бесправное ничто; и его самолюбие, уязвленное всеми перечисленными уколами, молча страдало. И в этом крылась одна из причин его увлеченности уроками прикладной ритуалистики: хотя бы здесь он мог чувствовать себя наравне с местными уроженцами, от рождения обладавшими значительно большим, чем у землян, магическим потенциалом.