В Карловых Варах оказалось пруд пруди русских - едва ли не каждый десятый. В местной речке Тепле (которая где-то поблизости впадает в другую - с труднопроизносимым именем Огрж) под мостиками тусовались стаи форели - вплоть до метра длинной. Русские перегибались через поручни и вздыхали: "Сюда бы удочку или сачок". Что-то вроде этого сказал и я.
Карловы Вары петляют вместе с ущельем, по дну которого протекает
Тепла, и поднимаются на его склоны, и улицы там встречаются едва ли не под сорок пять градусов. Я полазил по таким улицам, взглянул на
К.В. сверху и потопал на Колоннаду, где уже пели детские хоровые коллективы - пели, прямо скажем, так себе. Водичка местная целебная тоже оказалась не ахти какая - и рядом не лежала (текла) с
Кисловодской или Пятигорской. Заглянул и к подведенному под крышу местному гейзеру. В зале этого самого гейзера было жарко, душно и людно. Пахнувший сероводородом кипяток выплевывался на пятнадцатиметровую высоту.
Ближе к четырем часам вышел на трассу в сторону Пльзеня. Довольно скоро стопанул тетку (то бишь женщину средних лет), которая, хотя и говорила по-русски, ибо когда-то работала гидом в К.В., но предпочитала английский. Очень мило поболтали о К.В. и ближайших подобных курортах - Марианских и Франтишковых Лазнях.
Еще задушевнее велась беседа с девушкой, подвозившей меня непосредственно до Пльзеня. Она оказалась студенткой педагогического колледжа. Всю дорогу возмущалась "новыми русскими", скупающими дома в К.В. и не желающими учить чешский язык. Я также выразил свою нелюбовь к этому контингенту, чем завоевал ее симпатию. Она меня доставила почти в самый центр Пльзеня, в котором из архитектурных чудес заметен только собор святого Варфоломея на площади Республики со шпилем в 103 метра. Местные девушки сфотографировали меня на его фоне, причем так удачно, что как раз замечательный шпиль в кадр и не попал. Знаменитый музей пива уже не работал.
Из города на трассу в сторону Праги я выбрался ближе к закату. По мере того, как солнце спускалось все ближе к горизонту, поток машин скудел и скудел. Там же на горизонте появилась перспектива ночевать в Пльзене или пытаться добраться до Праги электричкой. Когда зажглись фонари, меня подобрал драйвер до самой Праги. Это был инженер лет сорока, не желавший или не умевший говорить по-английски, зато с детским упорством пытавшийся выразить свою мысль на русском - с детской же грамматикой и, мягко говоря, неторопливостью.
В кемпинге Хайека я оказался уже после полуночи. Перелез через закрытые ворота и в сумраке, на ощупь нашел свою палатку, потом так же по памяти ходил готовить себе ужин.