Томила выпучила глаза, как морской окунь, растянула в стороны рот и выставила длинный горбатый нос. Картинка и вправду показалась… Не девушка месяца, в общем.
— Так бы и осталась где в приживалках, нецелованная. А ныне меня уж всякий, кто встретит, обнимать тянется…
Она повернулась, прошла к воде, поелозила среди осоки босой ногой. Середин увидел черную, словно в пролежнях, спину. Кое-где сквозь гнилую плоть проступали кости. Да, этой стороной она, наверное, не поворачивалась ни к кому. Мавка…
— Неужели в баньке горячей попариться не хочется? Булочки, молочка покушать?
— Да уж, давненько не пробовала, — согласилась нежить и, развернувшись к нему, начала подниматься.
Олег заметил, что теперь она заходит по другую сторону от защитной линии, и сделал два шага вбок, восстанавливая статус-кво. Томила ощерилась, клацнула зубами:
— Ужели жалко тепла чуток отдать? Холодно мне, холодно. Ты водяным свояк, тебе бояться нечего…
— Молока горячего могу принести. — Девушка засмеялась — открыто, по-доброму:
— Не юли, свояк. Понимаю, не за так подачками ублажить пытаешься. Сказывай, чего надобно?
— Недавно степняки на деревню налетали. Ну-ка, признавай, заманила к себе кого из чужаков?
— А-а-а! — раскинув руки, наклонилась вперед мавка и расхохоталась. Но теперь — зловеще, злорадно. Потом резко выпрямилась и скромно потупила глазки: — Ах, ты меня смущаешь. Разве можно задавать такие вопросы девушке? Или можно? — Она засмеялась утробно, с каким-то прикаркиваиием. — Никого не манила. Совсем. Никого. Сами пришли! Как увидели на берегу, так со всех ног побежали. Двое. И схватили! И опрокинули! И одежку сорвали! Горячие… Какие они были горячие. Какие ненасытные. Как меня любили! Как меня любили! И не отпускали совсем. И не отрывались совсем… И катали меня, и делили, и с боку на бок переворачивали. Я прямо живая совсем стала — такие души в них бились. Прямо девкой себя почуяла. Ах…
Она притворно вздохнула.
— Жалко, заснули они потом, свояк. Так и спят, и спят. Еле ползают.
— Двоих, стало быть, сцапала? — не мог скрыть удовлетворения Середин.
— Я девушка скромная, мне много не надо, — опять потупила глазки нежить, покачала ногой, отирая с травы раннюю росу, и, медленно переступая, двинулась по лугу по широкой дуге. Причем дуга эта, как и следовало ожидать, заканчивалась по другую сторону черты.
— Отдай степняков, — отступил за черту Олег. — Отдай мне этих утопленников, а я тебе взамен хлеба принесу и молока.
— Не-ет, свояк, так задешево я их тебе не дам, — зацокала языком мавка. — Вижу, за ними ты пришел. Нужны. Нет, не дам тебе утопленников за краюху. Ты меня согрей, свояк. Тогда отдам.