Крошечный жилистый мужчина далеко за семьдесят, отличавшийся вовсе не отдаленным сходством с вышеупомянутыми гномами, отворил дверь. У него была козлиная бородка, длинные седые волосы, забранные в конский хвост. Одет в восточный халат, грубые хлопчатобумажные штаны, на шее на золотой цепочке египетский амулет «ангх». Он многословно приветствовал Грейса писклявым тонким голосом, переполненный кипучей энергией, схватил его за руку, радостно глядя, как на давно пропавшего друга.
– Суперинтендент Грейс! Как рад вновь видеть тебя так скоро!
– И я тоже, друг мой. Извини за опоздание. – Всего неделю назад Грейс в последний раз обращался к его услугам.
Тогда Фрейм, без сомнения, помог спасти жизнь невинного человека.
Гарри Фрейм пожал ему руку с силой, не соответствующей ни его возрасту, ни размерам, и уставился на него пронзительными зелеными глазами.
– Чему на сей раз обязан таким удовольствием? Заходи!
Грейс вошел следом за Фреймом в узкий коридор, освещенный маломощной лампочкой в абажуре с морскими мотивами, а оттуда в гостиную с полками, заставленными моделями судов в бутылках. Жилище состояло из трех мрачных смежных комнаток, обставленных мягкой мебелью с салфетками на спинках, с выключенным телевизором, круглым дубовым столом у окна, окруженным четырьмя деревянными стульями. Грейс, как при каждом визите, обратил внимание на старомодную гравюру с изображением коттеджа Энн Хэтауэй[34] и на афоризм в рамке, гласивший:
«Разум, однажды расцветший, не вернется более к изначальному ничтожеству».
– Чаю?
– Нет, спасибо, – отказался Грейс, хотя с удовольствием выпил бы чашку. – Страшно тороплюсь.
– Жизнь не скачки, дорогой суперинтендент, а танец, – заявил Гарри Фрейм слегка укоризненным тоном.
– Запомню, – усмехнулся Грейс. – На летнем балу приглашу тебя на медленный вальс. – И уселся за стол.
– Итак? – спросил Гарри, сев напротив. – Ты, случайно, явился сюда не по поводу несчастной молодой женщины, на прошлой неделе найденной мертвой в Писхейвене?
Гарри Фрейм был медиумом и ясновидящим, отыскивал предметы при помощи своего «маятника» – грузика на леске. Грейс не раз с ним встречался. Порой он был немыслимо точен, в других случаях – абсолютно бессилен.
Суперинтендент полез в карман, вытащил три небольших пластиковых пакетика с вещественными доказательствами, выложил их на стол перед Фреймом. Сначала указал на перстень с печаткой, который забрал из спальни Джейми Стреттон.
– Что можешь сказать о владельце?
Фрейм взял перстень, зажал в кулаке, закрыл глаза. Просидел неподвижно добрую минуту, сосредоточенно сморщив иссохшее лицо.