– Что значит – странный?
– Не английский, а скорее европейский.
– И этот тип больше ничего не говорил?
– Нет.
– А ты не ждешь доставки какого-нибудь заказа?
– Н-не совсем, – слегка запнувшись, пробормотала Келли.
Твою мать! Наверняка опять что-нибудь «выгодно» прикупила!
– Дорогая, что значит «не совсем»?
– Торги еще не закончились.
Том даже не стал спрашивать, что это за чудо из чудес.
– Послушай, я постараюсь быть дома пораньше. Мне надо только заехать в офис за ноутбуком, с ним должны были уже разобраться.
– По-прежнему барахлит?
– Да, там прочно засела какая-то пакость и не хочет убираться. Как погода?
– Солнышко вышло.
– Тогда, может быть, если я успею вовремя, пожарим мясо с ребятами?
– Да, – неуверенно протянула Келли. – О'кей… может быть.
Выруливая на главную магистраль и озираясь в поисках указателя на Лондон на разворотном круге чуть впереди, Том подумал, что против обыкновения ответ жены прозвучал неуверенно и даже как-то уклончиво.
Всю дорогу домой, ползя, как черепаха, по всегда забитой машинами узкой автостраде М-4, ставшей еще теснее из-за проклятой автобусной линии, открытой с нелегкой руки зампремьера Джона Прескотта (сколько раз Тому хотелось поджарить мошонку этого напыщенного типа в раскаленном масле!), он ломал голову, зачем кому-то понадобилось звонить, а потом вешать трубку. Скорее всего, это был запутавшийся водитель службы доставки с очередным приобретением Келли. Все очень просто. И не о чем волноваться.
И тем не менее, Том места себе не находил, потому что Келли, Макса и Джессику любил до безумия.
Его родители погибли в аварии на автостраде М-1 из-за тумана, когда ему было двадцать. Единственные близкие родственники обосновались в Австралии. Брат Зак, пятью годами младше, так и не сумевший оправиться от потрясения, стал бомжом-наркоманом и жил на Бонди-Бич в Сиднее благодаря случайным заработкам, остальное время посвящая серфингу. Дядя с материнской стороны, осевший в Мельбурне, не видел племянника с десяти лет и даже не удосужился приехать на похороны его родителей. Поэтому Келли, Макс и Джессика были Тому милее всех на свете, и он души в них не чаял.
Когда автострада кончилась и началась Кромвель-роуд, его телефон зазвонил. Номер на определителе не высветился.
Том нажал на кнопку приема звонка.
– Алло?
– Это говорит Том Брайс? – произнес мужской голос с сильным восточноевропейским акцентом.
– Совершенно верно, – осторожно ответил Том.
В трубке запикали противные короткие гудки.