Старик выслушал, не перебивая, лишь осуждающе покачивая головой.
– Да, это страшно, что ты рассказал, сын мой, – сделал он вывод из прозвучавшего рассказа. – Страшно то, что семена лжи и проповедь к братоубийству звучат с нынешних верхов. Понимаю теперь все твои колебания и разделяю их. Отойти в сторону – лишиться надежды что-то исправить, присоединиться – стать соучастником. Как донести слово до тех, кто желает слушать только себя?
Где-то совсем недалеко от церкви сухо щелкнуло несколько револьверных выстрелов.
– Я пойду, отец. Спасибо вам за все.
– За что? – не понял священник.
– За участие. Я постараюсь сам решить проблему, насколько она вообще разрешима.
– Благословляю тебя, сын мой. Буду ждать тебя в моем храме.
Снаружи уже все стихло, и было не понять, кто стрелял и в кого.
Шпик ошивался на другой стороне улочки, откуда открывался выход из храма. Несколько умиротворенный после беседы Орловский даже подмигнул ему, как давнему знакомому, на что тот демонстративно отвернулся в сторону, делая вид, что оказался в этих краях вообще случайно.
Георгий чуть пожал плечами, мол, вольному – воля, и двинулся в первую попавшуюся сторону.
Происходи дело в знакомом городе, он без труда бы ушел от незадачливого сыщика дворами, но бывать раньше в Смоленске Орловскому не доводилось. Надо было действовать наугад, только не забывать при этом, что все должно быть сделано с первой попытки, пока преследователь не настороже.
Орловский свернул в боковую улочку да и застыл.
С десяток солдат прижали кого-то к забору и теперь угрожающе матерились и размахивали руками.
За себя Георгий был спокоен. Вид он имел вполне соответствующий времени и не мог заинтересовать бродящих повсюду бывших защитников Отечества. Но вот кого они там обступили? Хотят разжиться деньгами на водку? Вроде не похоже…
Орловский сделал несколько шагов навстречу группе, и внутри у него похолодело.
У самого забора стояли два прапора. На их юных лицах отчетливо читалась растерянность, граничащая с испугом, и это выражение еще больше заводило солдат.
– Будя! Попили нашей кровушки! – отчетливо прорезался чей-то визгливый голос, и следом лязгнул передергиваемый затвор.
Теперь выхода у Орловского не оставалось.
Идти по простреливаемому полю в атаку было значительно легче, да только куда деваться?
– А ну, расступись! – рявкнул Георгий, перекрывая гвалт. – Чего творите?
Лица солдат как по команде повернулись к нему, и на них отразилось столько злобы, что сердце чуть дрогнуло.
– А ты кто такой? – визгливо осведомился рыжий низкорослый солдат без головного убора.