– Но желание заснуть ощутил, – уточнил Барталов. – Я поговорил с офицерами. Они говорят, будто тоже испытали внезапный приступ сонливости, вот только спать в их положении… Кстати, некий состоявший при матросе Яков тоже очень удивился, увидев пленников бодрствующими, и пытался объяснить данный факт ощущением опасности, которую испытывали офицеры.
– Иначе говоря, страх делает людей неподвластными колдовству? – Вывод Аргамакову явно не понравился.
– Если честно, то не думаю. По логике, испуганный человек становится, так сказать, более внушаемым, подверженным любому постороннему воздействию. Да вы это знаете не хуже меня. Стоит людям запаниковать, испугаться, и самый абсурдный слух немедленно воспринимается на веру, заставляет толпу шарахаться в сторону от любой воображаемой опасности.
Аргамаков, разумеется, это знал. Имел печальные случаи убедиться, в какое стадо порой могут превратиться еще недавно вполне нормальные люди.
– Я бы, напротив, предположил другое, – продолжил Барталов. – Не страх, а умение справиться с ним. Осознание своего долга, отметание всего личного, твердые внутренние устои. Обратите внимание: после злосчастного манифеста люди посходили с ума. Свобода вскружила головы и заставила позабыть обо всем, что было свято веками. Во главе оказалось, так сказать, минутное желание без малейшего осмысления последствий для других людей. Любой талантливый демагог, как сказочный Баюн, оказался в состоянии убедить людей, что черное – это белое, и наоборот. И лишь очень немногие оказались неподвластными постороннему внушению и сумели сохранить веру в наш исконный триединый лозунг. Я пока не имею доказательств, но мне кажется, что разделение людей на подверженных и, так сказать, не подверженных магии лежит здесь.
Аргамаков протянул доктору портсигар, закурил сам и, выдохнув ароматный дым, с некоторым облегчением произнес:
– Так. Вы меня очень обрадовали, Павел Петрович.
– Погодите радоваться, Александр Григорьевич. Другая сторона неподверженности магии – неумение овладеть ею. Иными словами, ни один из нас не сможет стать ни колдуном, ни простым оборотнем. Из тех, которых мы имели, так сказать, счастье созерцать по пути.
– И слава Богу! Откровенно говоря, не хотелось бы оказаться в волчьей шкуре.
– В шкуре – да. Однако какое-то количество магии нам, возможно, не помешало бы. Чтобы бороться, так сказать, с колдунами их же оружием, – уточнил свою мысль Барталов.
Аргамаков прикинул мысль так и этак и решительно произнес:
– Нет, доктор. Мы справимся без этого. На нашей стороне Правда. Не стоит марать ее в грязи. Иначе чем мы будем отличаться от наших противников?