Минуло десять минут огневого контакта. Один из терранских корветов превратился в газовое облако. Другой корвет утратил примерно треть корпуса. Поврежденный рейдер прекратил преследование женевцев. Но вражеский крейсер получил чудовищное количество попаданий в хвостовые отсеки. Один залп его излучателей перевешивал артиллерийскую мощь половины медынцевской флотилии. Но в кормовой части крейсера вышли из строя все арткомплексы, нечем стало отбиваться. Между тем, терранские «шавки» наседали. Еще через десять минут крейсер напоминал металлический улей, на нем просто не осталось живого места. Капитан связался с остальными двумя кораблями и запросил срочной поддержки. Это был его последний выход на связь. Пока прочие два крейсера выполняли сложный маневр, позволявший им ударить по рою маленьких рассерженных корабликов, прошло еще десять минут. В условиях «догоняющего» боя командор Медынцев имел возможность тянуть огневой контакт сколько вздумается, и он не отцеплялся от гибнущего крейсера. За полчаса малые калибры корветов и рейдеров превратили его в металлическое месиво.
Один из двух оставшихся женевских кораблей пристыковался к груде металлолома: началась эвакуация случайно уцелевших членов экипажа. Второй прикрывал своих коллег огнем. Медынцев сейчас же перенаправил все силы флотилии против него. Эта схватка оказалась сложнее предыдущей: крейсер-эвакуатор тоже время от времени рыкал главным калибром… Но спасательная операция затягивалась, время шло, ничтожные укусы, от которых ничуть не защищала тонкая «кожа» крейсера, постепенно выводи его огромное металлическое тело из строя. Десять минут. Пятнадцать минут. Двадцать минут. Медынцев лишился еще трех корветов и еще одного рейдера. Спасать там точно было некого… Но когда эвакуация завершилась, впору было начинать вторую. Капитан уцелевшего крейсера доложил обстановку Гольцу. Тот приказал набрать скорость и оторваться от терранской флотилии. Не тут-то было. У второго, искалеченного крейсера сдала ходовая часть. Скорость не набиралась. Капитан не стал гадать, сколько ему осталось до взрыва, и каков шанс на спасение. Он просто сообщил Медынцеву: «Сдаюсь. Прошу прекратить огонь». Маленький флагманский рейдер командора Медынцева смог взять на борт не более половины команды сдавшегося гиганта… Остальное разделили между собой три других рейдера. Оттаскивать «приз» к своим основным силам Медынцев не рискнул, поскольку оказался в опасной близости к эскадре Гольца. Он просто взорвал его и отступил.
Впоследствии какой-то дотошный журналист спросил командора, ставшего к тому времени героической фигурой, отчего он с таким сумасшедшим упорством лез в гибельную артиллерийскую дуэль. Спросил и ждал, наверное, тяжеловесного военного ответа со всеми подробностями тактических расчетов. На худой конец – флотской шуточки… Медынцев ответил тремя словами: «Я искал возмездия». Когда-то рейдер, на котором он служил, был буквально раскурочен аравийскими легкими крейсерами, построенными на женевские деньги… После того, как интервью опубликовали, командор получил от своего духовного отца епитимью, о суровости которой на флоте много лет ходили легенды.