Ты, мама, мечтала увидеть во мне великого и знаменитого спортсмена, раз уж не получился из меня великий и знаменитый музыкант. Я стал только заурядным мастером спорта. Не хилым человеком, но и не звездным… А сейчас я в спецназе ГРУ служу, мама. Я не великий и не знаменитый по-прежнему, но пустили бы сейчас сюда, ко мне, на дистанцию всю сборную России по дзюдо. И я уверен, что ни один из членов сборной страны не выдержал бы этот темп. А я его выдерживаю, хотя я заурядный мастер спорта и вполне обычный, ничем от других солдат не отличающийся спецназовец.
Мне, конечно, приятно было бы рассказать тебе сейчас, как я спешу к тебе. Я в самом деле спешу к тебе, но я одновременно спешу и спасти своих товарищей. И то и другое для меня важно, потому что они сейчас находятся точно в такой же опасности, как и ты… И я даже вопрос себе задавать не буду, что для меня важнее. Ты уж не обижайся, мама, на это, и хотя бы раз в жизни попытайся меня понять…
* * *
Я в силы свои верил слепо, но уже через час пути убедился, что надежда моя начинает колебаться под встречным ветерком, что несет с гор обычную для этих мест вечернюю прохладу. Это даже больше чем прохлада. Ближе к утру эта прохлада становится если не холодом, то чем-то близким к нему. Это я еще по перевалу знал. Но сейчас ощутил многократно острее. Конечно, когда ты вспотел, когда всю твою одежду, кроме разве что бронежилета, выжимать можно вместе с содержимым карманов, холод в первое мгновение ощущается приятным, и начинаешь даже думать, что так тебе идти легче. Однако радость не долго длится. Я ведь не только вспотел, я еще и под дождем основательно вымок, хотя выше по ущелью дождя уже не было, и я даже не заметил, когда он прекратился. И мокрая моя одежда начала контрастировать с разгоряченным, сильно разгоряченным телом. Одежда начала обжигать, и особенно явственно это сказывалось тогда, когда я останавливался, чтобы привести дыхание в порядок. Дыхание понемногу сбиваться стало, и приводить его в порядок требовалось все чаще и чаще. Делается это просто. Останавливаешься, наклоняешься буквой «Г», разводишь на вдохе руки в стороны, а потом медленно опускаешь их на выдохе. И в последний момент соприкосновения ладоней выдох должен быть полным, таким полным, чтобы ты чувствовал, как воздух выходит уже не из легких, а из низа живота. Десяток таких движений, потом десять секунд отдыха просто в нормальном стоячем положении, и можно снова в путь. И вот как раз в эти моменты восстановления дыхания, когда останавливаешься, всю кожу начинает одеждой обжигать. Ощущение приятное только в самом начале, когда в первый раз останавливался, потому что в первый раз оно прошло сразу после возобновления движения. Во второй раз задержалось дольше, в третий уже казалось, что слишком надолго это ощущение пришло, а потом уже стало казаться, что оно никогда не пройдет и я осужден вечно мерзнуть. И самое скверное было в том, что само подобное охлаждение уже сбивало дыхание. На восстановление организм тратил силы, нужные для другого, для движения, и приходилось зубы стискивать, чтобы силы нашлись.