И только я выпрямился, как сбоку раздался голос с явным кавказским акцентом:
— Вот как… Теперь православные попы мародерством занимаются…
Я одной левой рукой поднял бесполезный автомат и наставил ствол на человека, к моему удивлению, не в привычной камуфляжке, а в черном, как моя ряса, вполне приличном костюме, лежащего прямо на мокрой и грязной траве. Только одна половина его лица была заклеена пластырем, из-под которого высовывались марлевые тампоны, пропитанные свежей кровью. Рана, похоже, была совсем свежей и получена уже после того, как заслон солдат столкнулся с первыми бандитами. С верхнего конца ущелья сюда пройти никто не мог. Значит, можно предположить только одно…
Человек смотрел на меня и на мой автомат без страха и даже с легкой насмешкой.
— Ага… — сказал я. — Привет.
Человек в черном костюме свой автомат на меня не наставлял. Он совсем, похоже, меня не боялся, словно знал, что оружие мое стрелять не может.
— Привет, Святой Валентин.
Вот это неприятно… Я явно не был с ним знаком, но он знал мое «погоняло», следовательно, знал и то, что я не есть священник.
— Какого тебе, матерь твою, надо?.. — решил я не затягивать знакомство и разговор на веки вечные. — Мне как, стрелять или не надо?
— Думаю, не надо, иначе тебя сразу же самого подстрелят. Со мной четыре человека.
Я не стал искать взглядом тех четверых, матерь их, что с ним пришли. Знаю этот старый фокус. Только взгляд в сторону отведешь, человек в черном костюме свой автомат поднимет. Пока он еще, кажется, вполне смирный, хотя я не понимаю, почему он оружие не поднял до того, как говорить начал. На дурака вроде бы не похож. Скорее всего надеялся договориться. Тем не менее лучше не рисковать…
— Партия будет разыграна со счетом «один-один». Только и всего…
— Не боишься смерти?
— Господь примет меня вместе со всеми моими грехами…
— Уважаю твою жизненную позицию, — усмехнулся человек в черном.
— Что там случилось, батюшка? — громко крикнул из-за бруствера лейтенант Соболенко.
Человек в черном говорил едва слышно, и до бруствера его голос не доносился.
— Все нормально, — ответил я. — Молитву читаю.
— Вот-вот… — согласился мой, матерь его, собеседник. — Если ты нас не сдал, значит, с тобой можно иметь дело. Я специально прибыл сюда, чтобы с тобой поговорить…
Я попытался показать себя более осведомленным в делах, следовательно, и более сильным. Осведомленность — это всегда сила. Моя догадка о происхождении его раны была вполне жизнеспособной.
— Я думал, тебя убили в вертолете. Так, по крайней мере, надеялся тот, кто стрелял.