Она встала, оправила накидку и ленты шляпки.
— Следует ли мне дожидаться, — спросила она, — пока вернутся люди, которые отправились осматривать стену?
— В этом нет необходимости, мадемуазель.
— Тогда, — продолжала она кротко, — мне остается только умолять вас, и она сложила руки, как при молитве, — заклинать вас выпустить Альбера из тюрьмы.
— Он будет отпущен на свободу, как только это станет возможно, даю вам слово.
— Нет, сегодня, дорогой господин Дабюрон, прошу вас, сегодня, немедленно! Ведь он ни в чем не виноват, право, имейте сострадание: вы же наш друг… Хотите, я стану перед вами на колени?
Следователь едва успел ее удержать. Он задыхался от волнения. О, как он завидовал арестованному!
— То, о чем вы меня просите, невозможно, мадемуазель, — глухим голосом отвечал он, — честью клянусь, это неосуществимо. Ах, если бы это зависело только от меня! Видя ваши слезы, я не в силах был бы вам отказать, даже будь он виновен.
Мадемуазель д'Арланж, до сих пор такая стойкая, не сумела сдержать рыдание.
— О я несчастная! — воскликнула она. — Он страдает, он в тюрьме, а я на свободе и бессильна помочь ему! Боже милостивый, наставь меня, как тронуть сердца людей! Кому мне броситься в ноги, чтобы добиться милосердия? — Она умолкла, пораженная словом, которое вырвалось из ее уст. — Я сказала «милосердие», но Альбер в милосердии не нуждается, — гордо поправилась она. — Зачем я всего лишь женщина? Неужели мне не найти мужчины, который бы мне помог? Нет, — продолжала она после секундного размышления, — есть мужчина, который обязан помочь Альберу, потому что по его вине на Альбера обрушилось несчастье: это граф де Коммарен. Он отец Альбера, и он его покинул. Что ж, пойду к нему и напомню ему, что у него есть сын.
Следователь поднялся ее проводить, но она уже выскользнула из комнаты, увлекая за собой преданную м-ль Шмидт.
Чуть живой, г-н Дабюрон рухнул в кресло. В глазах у него стояли слезы.
— Какая девушка! — прошептал он. — Не напрасно мой выбор пал на нее. Мне удалось угадать и понять все ее благородство.
Он чувствовал, что любит ее еще сильней, чем прежде, и никогда не утешится. Он погрузился в раздумья, и вдруг его мозг пронзила одна мысль.
Правду ли сказала Клер? Не играла ли она разученную загодя комедию? Нет, конечно, нет.
Но ее саму могли обмануть, она могла оказаться жертвой чьего-то искусного обмана. Тогда, значит, исполняется предсказание папаши Табаре, который говорил: «Готовьтесь к безупречному алиби».
Как разоблачить лживость этого алиби, подготовленного заранее и представленного одураченной девушкой?