— Лиль, ты в своем уме? И вообще, если ты можешь такое хотя бы предположить, значит, надо с ним сразу завязывать! Дура! Идиотка! Ах, я его люблю! Когда любишь, нельзя поверить в то, что он злодей и убийца. Биологически нельзя!
— Что?
— Любовь и такие подозрения несовместны как гений и злодейство! По определению! И какой у нас вывод? Это не любовь! А следовательно не стоит и париться!
— Да, Милка! Круто завернула! Сразу чувствуется адвокат. Зря ты в журналистки подалась, — рассердилась Лиля.
— Вот! Ты злишься, уже хорошо! Пиши! Пиши!
— Не буду. Я вообще больше ничего не буду…
— То есть?
— Пойду завтра прямо к Вове и скажу: «Владимир Эдуардович, пожалуйста, передайте Ахметшина кому-нибудь другому, потому что… потому что… я его люблю…» Он поймет… должен понять… любовь мешает работе.
— Ну ты и дура! Тебе охота, чтобы все издательство знало? Лиля, поверь мне, надо сначала все выяснить, а потом принимать решения.
И тут раздался телефонный звонок. Лиля схватила телефон. Марина.
— Лиль, прости, что я так поздно… Ты знаешь, у нас такое было… Беляев подрался с Ахметшиным.
— Как? — опешила Лиля. — Почему?
— Да никто толком не знает! Мы сидели у Вовы, совещались, вдруг прибегает Нелли и вопит, помогите, дерутся! Выскакиваем в коридор, а там они друг дружку мутузят, причем серьезно так, по-взрослому. Попытались разнять, охрану вызвали, но тут Ахметшин его подмял и вырубил.
— Убил? — побледнела Лиля.
— Да нет! Просто отключил ненадолго, — в голосе Марины слышалось ликование. Она терпеть не могла Беляева.
— Марин, а дальше?
— А дальше, стали своими силами приводить Беляева в чувство. Только нам милиции или «скорой» тут и не хватало. Но должна тебе сказать, это было красиво. Беляев-то лосяра натуральный и тоже вроде драться умеет, но Ахметшин был просто неподражаем. Брюс Ли!
— И что теперь?
— Вова увел Ахметшина, а Беляев как очухался, стал орать, что уроет его, что засудит, что ему не жить, и все такое. Хотел мчаться в травмопункт снимать побои, но тут вернулся Вова и уж не знаю как, но сумел его урезонить. Конечно, я не поручусь, что он не подошлет кого-то к Ахметшину, он злая и мстительная скотина… Конечно, завтра уже все издательство будет гудеть, в Интернет это попадет, словом, вони будет много.
— Но милицию не вызывали?
— Нет, слава Богу, обошлось. Ни милицию, ни «скорую».
— А из-за чего дрались-то?
— Неизвестно. Но думаю виноват Беляев. Наверняка схамил Ахметшину. Он в своем величии, видно, не ожидал, что схлопочет…
— Марин, ты, похоже, рада, что Беляеву накостыляли?
— Сама удивляюсь, до какой степени! Ну, а ты-то как? Я тебя не разбудила?