Затянувшаяся борьба Паулюса с упорными защитниками города под командованием Чуйкова словно загипнотизировала немецкое верховное командование. История наглядно показала, что зацикленность немецких военачальников на городских боях ослепила их, помешала заметить критическое положение растянутых и с каждым днем все более уязвимых флангов 6-й армии. Как и год назад под Москвой, немецкое верховное командование полагало, что ситуация разрешится в пределах города и, следовательно, Сталинград будет пунктом назначения если не всех, то большинства советских стратегических резервов. Отсюда следовал вывод, что в город будут направлены последние советские батальоны. Таким образом, немецкие войска не подготовились к неожиданному повороту событий и не справились с тем, что обрушилось на них 19 ноября, когда свежие советские силы прорвали уязвимые фланги противника, преимущественно румынские армии, и окружили измученную 6-ю армию Паулюса в городе, который он пытался взять штурмом. Менее очевидным было полное пренебрежение немецкого верховного командования к ситуации на других участках фронта. Как ни парадоксально, на самых критических из этих участков советское командование планировало нанести противнику наиболее сокрушительное поражение в конце весны и зимой 1942 года.
Ставка ВГК, Москва, Кремль, 26 сентября 1942 года
Много дней подряд в Ставке велись оживленные дискуссии между теми, кто определял советскую военную стратегию.
Жуков вступил в эти дискуссии 26 сентября, вернувшись со Сталинградского фронта. Они проводились в известном месте и в обычной форме. Днем основные действующие лица Ставки и представители Генштаба собирались в здании Генштаба, оценивали положение на различных участках фронта, изучали предложения фронтовых командиров о дальнейших действиях, прикидывали расстановку сил и их распределение по ключевым направлениям, обсуждали стратегические решения и формулировали проекты операций. Другие офицеры Генштаба подробно изучали предложения и планы, проводили детальную оценку ситуации, инспектировали имеющиеся стратегические резервы, оценивали доступность людских ресурсов и техники, темпы производства оборонных и других промышленных предприятий и исполняли множество других обязанностей, чтобы с максимальной эффективностью использовать возможности Красной армии в предстоящей наступательной операции. Поздно вечером ключевые фигуры штаба переходили в Кремль, где встречались со Сталиным и обсуждали стратегические решения — иногда до раннего утра.
Несмотря на автократический характер советского режима, в отличие от Гитлера и его верховного командования, решения о крупных наступлениях давались советскому Генштабу нелегко. Более того, их всякий раз принимали после бурных дебатов. Возобновляющиеся поражения и огромные потери тяжким грузом лежали на совести даже самых черствых военачальников. И даже если совесть позволяла легко забывать о гибели тысяч солдат, оставался нерешенным практический вопрос поддержания боевого духа, необходимого для достижения победы в кровопролитном бою, более похожем на бойню. Все прекрасно понимали, что лучшие на июнь 1941 года части Красной армии, ее «сливки», погибли в первые восемь месяцев войны и даже богатые людские ресурсы Советского Союза рано или поздно должны иссякнуть. Словно подчеркивая актуальность проблемы, на расстоянии нескольких километров от штаба уже формировалась первая советская женская стрелковая бригада (14).