Жуков, Конев и Кирюхин столкнулись с еще более серьезной дилеммой. Поздно 27 ноября Жуков улетел в штаб Калининского фронта, где, почти постоянно поддерживая связь с Коневым, продолжал обдумывать тревожную ситуацию в секторе Конева. Поскольку Сталин настаивал на ежечасных донесениях и постоянно висел у него над душой, требуя отчетов о положении на фронте, Жукову приходилось в муках выискивать обнадеживающие известия для генералиссимуса. Он знал, что на Вазузе все идет отнюдь не по плану. Но как бы плачевно ни обстояло дело, у него еще оставались некоторые возможности — однако лишь в том случае, если он не прекратит ослабевающее наступление. Тактическая оборона немцев была прорвана, но не преодолена полностью. Стрелковые дивизии авангарда и второго эшелона увязли в ожесточенной схватке за уцелевшие опорные пункты, почти окруженные немецкие позиции в Гредякино еще держались, тем самым препятствуя прямому сообщению двух крупных стрелковых подразделений. Надо найти какой-то способ преодолеть это препятствие, думал Жуков. Только после этого пехота сможет выполнить основную задачу — поддержать наступление подвижной группы. Чтобы обеспечить более мощную поддержку пехоты, Жуков заставил Конева поторопиться с переводом 354-й стрелковой дивизии с правого фланга фронта на предмостный плацдарм у Вазузы.
Жукова давно злило ужасающее отсутствие артиллерийской поддержки в 20-й армии. С тех пор, как два дня назад у мостов через Вазузу воцарился хаос, артиллерия так и не смогла переправиться через реку и занять позиции для поддержки наступления подвижной группы. Даже сейчас лишь несколько батарей сумели преодолеть замерзшую водную преграду. Конев и Кирюхин объясняли, что непрекращающийся артиллерийский огонь многочисленных немецких опорных пунктов сделал выдвижение артиллерии на новые позиции в лучшем случае рискованным, а чаще всего — абсолютно невозможным. Жуков возражал, говоря, что выход есть, — уничтожить немецкие анклавы, а тем временем приказывал артиллерии продвигаться вперед любой ценой.
Сама подвижная группа 20-й армии была рассеяна: одна ее половина все еще находилась на предмостном плацдарме с генералом Крюковым, а вторая, под командованием полковников Армана и Курсакова, — к западу от дороги Ржев-Сычевка. Каким-то образом эти две половины предстояло объединить в новое целое, либо завершив пересечение шоссе, либо вернув обратно выдвинувшиеся вперед силы. Само собой, Жуков отдавал предпочтение первому варианту. У него имелся еще свежий 5-й танковый корпус с 131 танком в резерве, но он не спешил бросать его в бой, пока достигнутый успех не будет очевиден (52). Мало того, 1-й механизированный корпус генерала Соломатина, сражающийся на западе, только что достиг последней немецкой линии обороны юго-западнее Белого. При удачном стечении обстоятельств через несколько дней мехкор-пус мог бы нанести удар с тыла по немецкому 39-му танковому корпусу. Поэтому Жуков решил придержать 5-й танковый корпус в резерве фронта, пока его силам не найдется лучшее применение. А тем временем он приказал Коневу утром возобновить штурм Гредякино и других немецких опорных пунктов, продолжая одновременно формировать и распределять подкрепление подвижной группы. Из донесений штаба армии Жуков знал, что корпус все еще включает не менее 50 танков и может быть быстро дополнен таким же количеством. Опыт показывал, что подразделение такого размера способно нанести противнику значительный урон, особенно противнику, силы которого тоже на исходе.