С быстротой молнии он нанес тому удар по щеке, сильный удар, который обжигал, как взмах хлыста.
― Теперь деритесь со мной, трус!
Казалось, что Локасто вот-вот бросится на своего оскорбителя. Со стиснутыми кулаками и оскаленными зубами он пригнулся, как бы для прыжка. Потом неожиданно выпрямился:
― Ладно, ― сказал он тихо, ― Шницштейн, нельзя ли предоставить нам Оперный театр?
― Я думаю, что можно. Мы уберем скамьи.
― Скажите толпе, чтобы шли за нами; мы дадим им бесплатное представление.
Я думаю, что туда набилось около пятьсот человек. Огромный австралийский боксер был арбитром. Кто-то упомянул о перчатках, но Локасто не захотел и слышать об этом.
― Нет, ― сказал он, ― я хочу так отделать собачьего сына, чтобы мать никогда не узнала его.
Он сделался теперь откровенно грубым и с восторгом готовился к борьбе. Оба должны были драться в нижнем белье. Без одежды Банка Варенья казался значительно меньше своего противника не только ростом, но и весом и шириной. Тем не менее это был прекрасный тип борца: худощавый, хорошо сложенный, с гибкими членами, с телом, которое, казалось, суживалось от плеч к низу. Его светлые волосы блестели, глаза были зорки и холодны, губы крепко сжаты. В лице своего противника он сражался с невидимым, гораздо более страшным и грозным существом. Локасто казался почти слишком массивным. Его мускулы вздувались, жилы на руках налились, как веревки, огромная грудь была широка, как дверь, ноги напоминали статую по величине и силе. В этом городе сильных людей он был, наверное, самым могучим.
Нигде в мире ни один бой не ожидался с большим нетерпением. Все эти люди ― рудокопы, игроки, искатели приключений разного рода ― толкались и дрались за места. При мысли о предстоящем сражении их охватывала сильная радость. Насторожившаяся, тяжело дышавшая, трепещущая от ожидания толпа теснилась все ближе и ближе. Снаружи люди требовали, чтобы их пустили. Они взбирались на сцену и в ложи. Они висли на галереи. Всего их было, должно быть, тысяча человек.
Оба противника, стоя друг против друга, напоминали гибкого греческого атлета рядом со смуглым римским гладиатором.
― Три против одного за Локасто! ― закричал кто-то.
Затем наступила мертвая тишина, так что могло показаться, будто зал пуст и безлюден. Время было замечено, бой начался.
Один прыжок тигра ― Локасто бросился на своего противника. Все предварительные церемонии были отброшены. Они сошлись здесь ради крови, и чем скорей они окунутся в нее, тем будет лучше. Вправо и влево Локасто наносил могучие удары, которые могли бы свалить быка, но Банка Варенья был слишком изворотлив для него. Дважды он пригибался как раз вовремя, чтобы избежать ужасного удара, и, прежде чем Локасто мог поправиться, успевал уже отпрыгнуть за пределы досягаемости. Огромный кулак рассекал пустой воздух. Локасто почти терял равновесие от силы напряжения и быстро перегибался назад, тогда как Банка Варенья стоял спокойно и настороженно, ожидая новой атаки. Лицо Локасто делалось все свирепей в зловещем гневе: Он испустил ужасное проклятие и неудержимо набросился на своего врага. На этот раз я подумал, что моему чемпиону пришел конец. Но нет. С изумительным проворством он увернулся, нырнул и отскочил в сторону. Еще раз удары Локасто посыпались впустую. В толпе послышались насмешки.