— Ну? — спросил я. — Какие неприятности? Рассказывай.
Тихим голосом Забарди-Бунугга сказал:
— Богиня странно себя ведет. По-моему, она что-то замышляет. Опасность витает в воздухе, Гильгамеш.
— Как это?
— Она не находит себе места, она чувствует, что ты затмил ее, что ты переходишь границы своей власти. Она говорит, что ты делаешь вид, будто ее не существует, что ты с ней не советуешься, будто город больше и не город Инанны. Он стал городом Гильгамеша.
— Я — царь, — ответил я, — и несу все бремя ответственности.
— Мне кажется, она тебе напомнит, что ты царь только милостью богини.
— Так и есть, и я этого никогда не забываю. Она же должна помнить, что и она не богиня, а только глас богини.
Я рассмеялся.
— Ты думаешь, я говорю кощунственные вещи, Забарди-Бунугга? Нет же, нет. Это правда. Мы все должны это помнить. Богиня гласит ее устами, но сама она всего лишь жрица. А несу бремя власти я, и к тому же каждый день.
Когда мы подъезжали к городским воротам, я спросил:
— А какие у тебя свидетельства ее гнева?
— Мой отец говорил, она приходила к нему в храм Ана просмотреть древние таблички, записи со времен правления Энмеркара о его отношениях с жрицей Инанной тех времен. Она заглянула в архивы жрецов Энлиля. И много раз, пока ты был в отлучке, она созывала старшин города.
— Может быть, она пишет книгу для истории, — беспечно сказал я.
— Мне кажется нет, Гильгамеш. Она ищет способ укротить тебя, смотрит, нет ли где прецедента, ищет правильную, безукоризненную тактику.
— Ты это знаешь наверняка или только подозреваешь?
— Наверняка знаю. Она кое-что говорила, и многие ее слышали. Твое путешествие ее разгневало. Она это говорила твоей матери, моему отцу Гунгунуму, некоторым из собрания старшин, даже своим прислужницам. Она не скрывала своего гнева. Она сказала, что это дерзкий вызов с твоей стороны — предпринять путешествие, не получив ее благословения.
— Вот оно что. Но нам нужен был кедр. Эламиты построили в лесу стену. Это ведь не просто святое паломничество, Забарди-Бунугга. Это война. А решения, касающиеся войны, лежат все же в области царской власти.
— По-моему, она смотрит на это иначе.
— Тогда я поговорю с ней об этом.
— Будь осторожен. Это коварная и опасная женщина.
Я положил руку ему на запястье и улыбнулся.
— Ты мне ничего нового не открыл, друг мой. Но я буду настороже. И спасибо за предупреждение.
Мы проезжали ворота. Я поднял свой щит так, что он поймал последние лучи заходящего солнца и бросил лучи золотистого света в толпу, собравшуюся по сторонам большой триумфальной дороги. Полгорода вышло на улицы, чтобы приветствовать меня.