Я остановился передохнуть, вытер пот со лба и совсем другим тоном холодно сказал:
— Это царский дворец. Тебе тут делать нечего. Вон отсюда. ВОН!!!
Она искала слова, но только гневные восклицания вырывались из ее уст. Потом она отшатнулась от меня, глаза горели, лицо пылало. У дверей она остановилась и послала мне леденящий душу взгляд. Потом она сказала тихим, спокойным голосом, который, казалось, исходил из преисподней:
— Ты будешь страдать, Гильгамеш. Это я тебе обещаю. Ты почувствуешь боль, с которой не сравнится никакая мука. Так клянется богиня.
И она ушла.
В этот год с наступлением нового года засуха не прекратилась, летняя жара продолжалась, влажный ветер, прозванный обманщиком, не задул с юга, а в северном небе не было никаких признаков дождя. Эти признаки наполнили меня великим страхом, но я держал этот страх при себе, ничего не говоря даже Энкиду. В конце концов, и раньше случались засушливые периоды, а дожди рано или поздно все равно приходили. Пусть в этом году они придут позже, но они все равно придут. Я верил. Но страх мой был велик, потому что теперь я знал: Инанна мой враг.
В ночь церемонии Священного Брака она и я стояли лицом к лицу в первый раз после ее прихода ко мне во дворец на утренней заре. Когда я вошел в длинную комнату в храме, чтобы приветствовать ее, глаза ее казались полированным камнем, и каменным молчанием она встретила меня, когда я сказал: «Привет тебе, Инанна!» Она не ответила, как должна была ответить Инанна, словами: «Привет тебе, царственный супруг, источник жизни!» Тогда я понял, что проклятие легло на Урук, проклятие, которое она наложила.
Я не знал, что делать. Мы вышли на террасу храма, мы провели обряд с ячменем и медом, мы ушли в опочивальню и встали у ложа, украшенного слоновой костью и черным деревом. Все это время она не сказала мне ни единого слова, но по ее глазам я знал, что ненависть ее ко мне не утихла. Ее жрицы-прислужницы сняли с нее украшения и нагрудные пластины, сняли с лона золотой треугольник, открыв ее наготу и открыли ей мою наготу. Она была так же прекрасна в своей красоте, как и раньше, но теперь не исходило от нее того сияния, какое делает желание: соски ее были мягкими, в теле не было божественного огня плоти. Это была не та Инанна, которую я так долго знал, — женщина неутолимых желаний. Она стояла перед ложем, скрестив на груди руки. Она сказала:
— Можешь остаться или уйти, как хочешь. Я не буду с тобой сегодня!
— Это ночь Священного Брака. Ты богиня. Я бог.
— Царь Урука не войдет сегодня ночью в мое тело. Гнев Энлиля падет на Урук и его царя. Небесный Бык будет спущен с цепи.