создавать собственные копии, эти новые репликаторы
будут стремиться взять верх и начать собственную эволюцию нового типа. Однажды начавшись, эта новая эволюция отнюдь не должна занимать подчиненное положение по отношению к прежней. Старая эволюция, происходящая путем отбора генов, создав мозг, предоставила «бульон», в котором возникли первые мимы. После появления самокопирующихся мимов началась их собственная, гораздо более быстрая эволюция. Мы, биологи, так глубоко прониклись идеей генетической эволюции, что нередко забываем о том, что это лишь одна из многих возможных эволюции.
Имитация в широком смысле — это тот способ, которым гены могут реплицироваться. Это аналог естественного отбора. Я приводил некоторые примеры качеств, обусловливающих высокую выживаемость мимов, но в общем они должны быть такими же, как качества, обсуждавшиеся для репликаторов в гл. 2: долговечность, плодовитость и точность копирования. Долговечность каждой отдельной копии мима, так же как и каждой отдельной копии гена, вероятно, относительно несущественна. Копия песни «Auld Lang Syne» («Старая дружба»), хранящаяся в моем мозгу, сохранится только до тех пор, пока я жив [11.4]. Копия той же песни, напечатанная в моем экземпляре «The Scottish Student's Song Book» («Песенник шотландского студента»), вряд ли просуществует много дольше. Но я надеюсь, что копии той же песни сохранятся на века в мозгу людей и на бумаге. Для мимов, как и для генов, плодовитость гораздо важнее, чем долговечность. Если данный мим представляет собой научную идею, то его распространение будет зависеть от того, сколь приемлема эта идея для популяции ученых; приблизительную оценку ее выживаемости может дать подсчет ссылок на нее в научных журналах за ряд лет [11.5]. Если мим — это популярная песенка, то о ее распространенности в мимофонде можно судить, по числу людей, насвистывающих ее на улицах. Если это фасон дамской обуви, то его популярность можно определить по данным обувных магазинов о распродаже этой модели. Некоторые мимы, подобно некоторым генам, достигают блестящего кратковременного успеха, но не сохраняются в мимофонде надолго. Примерами служат шлягеры или туфли на шпильках. Другие, как законы иудейской религии, распространяются на протяжении тысячелетий, обычно вследствие долговечности письменных свидетельств.
Это подводит нас к третьему важному условию успеха репликаторов: точности копирования. Должен признаться, что здесь я стою на зыбкой почве. На первый взгляд вовсе не кажется, что мимы реплицируются с высокой точностью. Всякий раз, когда ученый слышит о какой-либо идее и сообщает о ней кому-то другому, он, вероятно, немножко ее изменяет. Я не скрывал, сколь многим эта книга обязана идеям Р. Трайверса. Однако при этом я не излагал их его словами. Я перекручивал их в соответствии со своими собственными целями, изменяя акценты, смешивая идеи Трайверса со своими и с идеями других ученых. Его мимы передаются вам в измененной форме. Это совсем непохоже на корпускулярную передачу генов по принципу «все или ничего». Создается впечатление, что передача мимов сопряжена с непрерывным мутированием, а также со слиянием.