Тадзиму, естественно, интересовала длина самурайских кишок. По его мнению, они были короче, чем у всех прочих. Он даже запомнил наизусть подходящую цитату и повторял ее всегда, когда требовалось поддержать спокойствие духа. «То, что придает волку ненасытную алчность, то, что заставляет его бросаться на всякую добычу, забывая об опасности, почти до утраты чувства самосохранения, — это короткость его кишок. Незначительная длина кишок имеет следствием неполное усвоение пищи организмом волка. Пища, так сказать, почти только проходит через кишки волка. Отсюда возникает неутолимая потребность в питании, ненасытная алчность. У меня, как у всякого благородного самурая, должны быть короткие кишки», — убеждал себя капитан Тадзима.
А Лидия Сергеевна тем временем продолжала препираться с Оскаром Казимировичем насчет поездки к привидениям на «Синий тюлень», стараясь натравить на него Сыротестова.
— Вы, поручик, виноваты больше всех, — неожиданно перешел в нападение Оскар Казимирович. — Надо было допросить злоумышленника, о котором вам говорили. Ваши коллеги на Полтавской умеют это делать.
Сыротестов не захотел спорить и только спросил:
— Как его фамилия?
— Никитин, Никитин, — сердился капитан. — Сколько раз нужно повторять!
— Я займусь, — пробурчал поручик, — будьте уверены, капитан, я заставлю его говорить.
— Не забудьте и этого мерзавца, Курочкина. Если он не исправит свои аппараты… И вообще надо следить за людьми. Когда рукам нечего делать, начинает работать голова.
Федя в это время тихонько споласкивал тарелки и с тревогой прислушивался к разговору. Никитин…
Надо немедленно предупредить Виктора… Ровно через пять минут Великанов снова вернулся к своим тарелкам.
И экспедиция Лидии Сергеевны на пароход совсем не нравилась Феде. А вдруг она настоит на своем, тронутая баба! Какая она сестра милосердия! Ей бы самой в больнице под замком сидеть… И водку глушит — американцу не уступит. Кстати, где этот чудной поп? Тоже, божий слуга… Как он молитвы свои не путает? Федя слышал, что и капитан спрашивал о проповеднике, но никто толком не знал. Кто-то высказал предположение, что Фостер утонул спьяну.
Пожалуй, больше всех думал об исчезновении американца Тадзима. А вдруг он остался на пароходе? В то, что проповедник мог утонуть, японец верил и не верил. Сейчас он больше всего хотел бы узнать это наверняка. Но не надо волноваться. Общество Лидии Сергеевны его раздражало, мешало сосредоточиться.
Старший помощник Обухов был молчаливее, чем всегда. Он подолгу неподвижно сидел на табуретке и смотрел вниз, словно рассматривая носки сапог. Его тяготила непривычная обстановка и безделье, осточертела Веретягина: «Доймет она нас своими покойниками и привидениями!» Вряд ли его интересовал и остальной разговор в избе. После обеда Валентина Петровича всегда клонило ко сну; как и всякий старпом, он любил выбрать для этого часик среди дня.