– Да чего уж там, – отмахнулась Лизавета. – Сейчас я тоже думаю, что это был очень импульсивный и необдуманный поступок, но тогда, выбирая между самоубийством… да, представьте, меня и такие мысли посещали… и вечными гастролями с луна-парком, я выбрала второе. Знаете, моей далекой детской мечтой было работать билетером на каруселях, вот эта мечта и сбылась. Я по двенадцать часов в день работала на улице в любое время года и в любую погоду. Я спала в вагончике, вокруг меня был контингент, с которым никогда прежде мне не приходилось так тесно общаться. Многие из них малообразованные люди, кто-то отсидел не один срок в местах не столь отдаленных, большинство из них через слово матерились, и все без исключения курили и пили дешевые спиртные напитки. Я вот тоже, как видите, закурила… Но думаю, что потом брошу… В общем, вокруг меня целый год были люди совсем непривычного мне круга, но они меня никогда не предавали. У каждого за плечами была своя грустная история, которая заставила покинуть дом и кочевать по стране с аттракционами. Моя, пожалуй, была на фоне других самой ординарной.
– Тем не менее вы все-таки завязали с этим турне?
– Да, но так сложились обстоятельства. Конечно, время шло, боль и обида стали притупляться. Я начала подумывать о том, что уже хватит ездить по стране, а надо где-нибудь осесть и начать жизнь с нуля. Но я никак не могла на что-то решиться. Все произошло помимо моей воли. Перед самым отъездом из Верещагинска у меня случился приступ аппендицита. Мне вызвали «Скорую», и я попала в тамошнюю больницу, сразу на операционный стол. На следующий день у меня попросили страховой полис, но у меня его не было. Тогда мне выставили счет, моих средств еле-еле хватило на операцию. В общем, меня выписали из больницы на вторые сутки, даже несмотря на то, что температура оставалась высокой. Такова наша жестокая реальность. Я не знала, куда мне податься. Луна-парк уехал, а я осталась. Все мои вещи, которые помещались в одну дорожную сумку, шеф передал в приемный покой больницы. Я сидела с ней в обнимку в больничном дворике на скамейке и плакала от боли и безысходности. Там меня заметил один врач, анестезиолог, он выслушал меня, проникся сочувствием и предложил пожить у него до полного выздоровления.
– Что вы ему ответили?
– Выбора у меня особо не было, поэтому я согласилась, – словно пытаясь оправдаться, сказала Лиза. – Роман Петрович был вдовцом пенсионного возраста и жил один. Его сын со своей семьей уже много лет как обосновался в Москве. В общем, доктор Щетинин меня вылечил, выходил, потом сделал предложение… Нет, конечно, не сразу, прошло какое-то время…