– Дай-ка я спрошу, объясню сукиному сыну…
И я пугал избитого, сулил ему страшные муки, угрожал такими уколами, после которых он сам будет смерти просить. А Саша подсказывал ему, называл имена и клички малолеток-воров:
– Может, Седой? Фиксатый?… Или Блокада?… Шип?… Казак?… Рыжий?…
Он мотал головой.
– Не знаю… не вспомню… убивайте, не знаю.
Сашин кулак и палочные удары подействовали сильнее моих красноречивых угроз. Утирая слезы и пот, он наконец признался, что купил все у вора-малолетки по кличке Шип и заплатил триста рублей наличными.
Побои прекратились. Он сидел на полу, прислонясь к стене. Тяжело дышал, как бегун на финише. Гоша протянул ему воды.
– Дай каких порошков или капель от боли… Все потроха, бля, отбили. Здоровые лбы.
Две таблетки пирамидона я дал ему запить рюмкой брома.
– Лечишь, бля?… Убиваешь, калечишь, а потом лечишь?
– Заткнись, Каин-сука… Тебе сразу за все дела досталось. И за шкодничество, и за доходяг мордованых.
Самоохранники приволокли мальчишку – тоненького, верткого, прыщавого. Он скулил бесслезно, пронзительно, на одной ноте.
– Не брал я… не брал… век свободы не видать, ни хрена не брал! Чтоб я сдох в тюрьме! О-ой-ой, не бейте, я ж не брал и не знаю… Я весь больной.
Увидев повара, он заорал в голос:
– Не бе-э-э-эйти!!!
Саша ткнул его коротко под ребра, он зашелся икотой и заплакал совсем по-детски.
Мальчишку мы с Гошей узнали. Еще и двух недель не прошло, как его выписали из больницы, вылечив от цинги и поноса, лежал он в нашей юрте. Гоша кричал торжествующе:
– Ты шкодник, паразит, падло бессовестное… Он же тебя вылечил. А ты красть, долбанный в рот, говноед, вша, глиста, сука гумозная… Убить мало.
– Я не крал! Чтоб мне сгнить…
– Не крал? Ну, значит, партнер крал, а ты толкал. Вот… И три куска взял. Кто партнер? Кто сюда лез? Скажи, а то кровью срать будешь, живым не уйдешь…
– Не знаю, гад буду, не знаю! Ничего не толкал. Врет он, свистит придурок, сука позорная… Думает на малолетку можно… Я людям пожалюсь, его, суку, придавят.
Повар вскочил и стал бить мальчишку кулаками по голове, по груди. Он таращился исступленно.
– Пожалишься?! Паскуда, шкодник! Ты ж божился, в рот тебя долбать, что вантажи с воли заигранные (т.е. выигранные в карты). Отдавай гроши, падло! Три сотни давай, гадюка, через тебя человека убивают.
Повара оттащили и велели убираться вон. Он требовал свои деньги. Шип кричал:
– Свистит, сука: он только два куска чистых дал!
Но повар не отставал. За несколько минут он уже словно бы оправился, только изредка постанывал, хватаясь то за плечо, то за бок. Он хотел теперь одного: получить обратно деньги. Его выталкивали, а он упирался, ругаясь.