* * *
После разговора с братом Филип вспомнил, что должен еще выполнить свое обещание перед матерью. Моника заманивала его к себе, потому что хотела что-то сказать ему, а что – он прекрасно знал. Она собиралась расспросить его об Анне.
Когда он поднялся по лестнице и направился в конец коридора к ее спальне, в голове у него уже сложилось твердое решение. Он постарается рассказать матери как можно меньше – как для ее, так и для общего блага. Пусть Моника лучше пребывает в неведении, чем по неосторожности совершит какие-нибудь ошибочные действия.
Филип постучал в спальню. Моника увидела сына в дверях и рукой поманила его войти. Он прошел по толстому восточному ковру через всю комнату к ее постели. Моника лежала с открытой книгой на коленях, привалившись к подушкам. Приглашая Филипа сесть, она похлопала по краю постели.
– Как долго ты пробудешь дома в этот раз, cheri?
– Только несколько дней, мама. Мне придется отбыть на Карибы. Кофейные зерна в Сан-Себастьяне должны собрать на следующей неделе. Нужно проконтролировать, чтобы их упаковали должным образом.
– А как же Анна? Когда отправляется корабль в Бостон?
– Скоро. «Морской ястреб» может отплыть уже в воскресенье. Я вижу, как она тревожится, и у меня нет оснований тянуть с этим делом.
Моника медленно кивнула и с пониманием посмотрела на сына.
– От чего она бежит, твоя Анна? – спросила она, щуря свои серые прекрасные глаза.
– Бежит? Мама, откуда такие мысли? Я же рассказал тебе…
– Я знаю, что ты рассказал мне, но я видела ее глаза. В них печаль и опустошенность. Несчастная девушка больно ранена. Надеюсь, это не ты ее обидел? Скажи мне, Филип.
Филип взял в свои ладони руку Моники. Ему следовало бы получше изучить свою мать, вместо того чтобы затевать с ней игру в кошки-мышки. Поразительная интуиция Моники Бришар была вне пределов его понимания. – Ты все улавливаешь, мама. Даже чересчур – благодаря своему врожденному дару. Но я не обижал Анну. Дело не в этом.
– Я так и думала, но всегда лучше получить подтверждение. Тогда в чем же?
– Этого я пока не могу сказать тебе, мама. Я хочу оградить тебя от лишних тревог, равно как и защитить Анну. К чему тебе эти объяснения? У тебя есть необыкновенное чутье, оно, как всегда, служит тебе исправно. Ты бы рассказала, как это ты нутром все чуешь.
Моника положила голову на подушки и со вздохом повернула лицо к Филипу. Словно вдруг перешагнула через невыразимо глубокую печаль.
– Я помню тот день, когда они убили твоего отца… Ты знаешь, я была в подвале, в нашем тайном убежище. Я видела оттуда, как он упал на землю перед домом. Тогда я подумала, что мое сердце не перенесет утраты и разорвется от горя. Это была ужасная несправедливость. Мне казалось, худшей боли не может быть. А потом, когда в тот же день эти подонки устроили пожар в нашем доме, боль стала еще сильнее. Я была на волоске от полного краха. В один день мы могли потерять все наши ценности, все, что мы с Клодом наживали столько лет. И та боль не покидала меня очень долго, пока внутри что-то не умерло.