– Он сказал, что собирается забрать ее с собой, обратно в Иллинойс, где она заплатит за свое преступление. И еще сказал, что всех нас арестуют. Да… и не велел никому рассказывать, о чем он говорил со мной. А если я ослушаюсь, сказал он, я даже не попаду в тюрьму вместе со всеми, потому что он убьет меня еще раньше.
Филип увидел страх в глазах матери. Копившаяся в нем ярость против Джейка Финна грозила прорваться наружу подобно пару из бурлящего котла.
– Тогда я действительно испугалась, Филип, – продолжила Клодетт. – Этот человек негодяй!
Филип употребил все силы, чтобы сохранить спокойствие, и ровным голосом спросил:
– И что было дальше?
– Я соскочила с седла и хотела убежать, но он не пускал меня. Схватил за руку и порвал блузку, когда выкручивал локоть. Вот посмотри. – Клодетт протянула Филипу запястье, и он задрожал от гнева, увидев синяки. – Он так близко придвинул лицо, что я чувствовала ужасный запах у него изо рта. И все грозил, чтобы я молчала. Обещал, что я поплачусь, если не послушаюсь.
– И что ты ему на это сказала?
В доли секунды страх в глазах Клодетт сменился задорными искорками.
– Я назвала его гадом ползучим, – гордо заявила она, – и сказала, чтоб он подавился дохлой крысой из болота! А потом ударила его… сам знаешь куда!
Филип услышал весьма странный звук, сорвавшийся с губ матери, и наклонился к ее лицу проверить, в порядке ли она. К своему удивлению, он увидел, что Моника улыбается, а в глазах у нее то же гордое свечение, что и у Клодетт. Тогда он понял: странный гортанный звук был подавленным смехом. Филип положил руку на плечо матери и облегченно вздохнул.
– Просто прекрасно, ma petite, – похвалил он сестру. – Ты правильно поступила. Я уверен, этот человек больше не захочет приставать к тебе. Но я знаю, что ты устала, поэтому оставим на время разговоры. Скажи мне только еще одну вещь. Как ты рассекла голову?
– Это… когда я побежала от него и он стал меня догонять. Я думала, что сумею убежать, но потом почувствовала его руку на плече и начала падать. Наверное, тогда я и ударилась головой. Я запомнила только, что он страшно ругался, а позже у меня болела голова. И это все. А что было дальше, не знаю. Когда я проснулась, то была уже здесь.
Филип наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Теперь ты должна отдыхать. Ни о чем не беспокойся и не бойся этого человека. Я обещаю тебе, больше он не вернется.
Клодетт затихла среди подушек и зажмурилась – она не увидела трепещущую жилку на виске Филипа и его внезапно сузившиеся, потемневшие глаза. Зато Моника видела все.