«А что, если ракета — вследствие ли нападения или трагической катастрофы — погибла, и я здесь единственный живой человек?»
Это было уж слишком. Я глубоко перевёл дыхание, радуясь, что мерзкое ощущение страха постепенно исчезает, потом стиснул зубы и, размышляя, что мне делать дальше, ещё раз взглянул на плывущий подо мною лес. Горючего у меня было ещё на неполных два часа полёта. Кислорода могло хватить на несравненно большее время, суток на двое. С пищей было хуже: лишь немного концентратов и два термоса с кофе. Кружить до опустошения баков не было смысла, так как заметить ракету при такой низкой облачности было почти невозможно. Приземлившись, я смог бы починить радио (хотя я и не надеялся, что мне это очень поможет). А вот если ракета пролетит где-нибудь поблизости, я смогу подать товарищам знак или взлететь к ним. Это показалось мне самым лучшим выходом из создавшегося положения, и я решил приземлиться. Нужно было только найти подходящее место. Моему самолёту, снабжённому специальными тормозами, достаточно было бы метров пятидесяти ровной местности. Я снизился и начал спускаться всё ближе к почве. Потом некоторое время летал на минимальной скорости почти над самыми кронами деревьев. Каково же было изумление, когда я увидел, что это вовсе не деревья и даже вообще не растения, а какие-то высокие, странной формы не то кристаллы, не то минеральные натёки. Кое-где толстые, сплошные жилы тёмно-зелёной массы, словно облитые стеклом, переплетались, устремляя кверху ветвистые пучки огромных игл; то здесь, то там торчали какие-то лапчатые комья, балдахины, грушеобразные глыбы — сплетенье многоцветных скал, поблёскивавших холодно, как лёд. О том, чтобы посадить здесь машину, нечего было и думать. Я летел всё вперёд в надежде, что Мёртвый Лес когда-нибудь кончится, и всё увеличивал скорость, пока не довёл рукоятку до отказа. Двигатель жужжал равномерно, и если бы не опасность моего положения, я мог бы наслаждаться настоящим калейдоскопом причудливых разноцветных обломков, мелькавших внизу и исчезавших под крыльями. Вдруг в наушниках захрипело, и в разрыве оглушительных тресков послышался голос. Солтыка:
— Пилот, отзовись! Пилот!..
Я ответил тотчас же, но уже снова ничего не было слышно. Секунд через двадцать напряжённого ожидания снова послышался голос Солтыка. На этот раз он говорил кому-то, очевидно, стоящему рядом:
— Не отвечает уже минут двадцать.
— Будем кружить дальше? — спросил другой голос, как мне показалось, Арсеньева.
— Инженер! — крикнул я. — Внимание, «Космократор»!